– Я спасу вас, – тоном, не терпящим возражений, сказал Платон. Полина ощутила к нему даже что-то наподобие благодарности. При всех недостатках Крещинский протянул ей руку помощи.
– Вы будете жить у меня, – заявил он. – Никто вас не тронет, я обещаю!
– А что будет с папой? – произнес Володя. Платон потрепал его по волосам и сказал:
– Увы, тут я бессилен. Но вам нужно думать о себе. Славко же не заботится о вас. Он бросил вас на произвол судьбы!
В словах Платона было столько яда, что Полина изумилась. Она внимательно посмотрела на Крещинского. И как же раньше она не догадалась, что Платон ненавидит Славко!
Они подъехали к высотному зданию, возведенному по приказу Сталина лучшими архитекторами, – здесь жила элита советской юриспруденции. Платон обитал в огромной квартире, заполненной старинными вещами. Он отвел Полине и Володе по комнате. Ребенок, утомленный событиями, быстро заснул. Полина же не могла сомкнуть глаз. Она думала о том, что ожидает Славко.
– Ты должна поесть, – сказал Крещинский.
Он накрыл в столовой круглый раздвижной стол, принес бутылку вина и фрукты, Полина увидела черную икру, балык, прочие деликатесы. Платон закрыл дверь, зажег свечи и потушил свет. Они оказались в интимном полумраке.
Он подошел к Полине, она ощутила его жаркое дыхание. Внезапно рука Крещинского оказалась у нее на талии.
– Полина, как долго я ждал этого момента! – прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. Она не верила собственным ушам. О чем это говорит Платон? Как он может!
Он взял ее за руку и подвел к столу.
– Давай поужинаем, – сказал он. – Нам никто не будет мешать. Твой сын спит...
– А Славко в тюрьме. Ты на это намекаешь? – крикнула Полина. Платон издевательски рассмеялся. Он откупорил бутылку с вином, налил в два бокала – себе и Полине.
– Ты понимаешь, что обратного пути в нормальную жизнь у твоего мужа нет, – проговорил он. – Раз он попал в руки НКВД, то его непременно осудят. И я подозреваю, что его ждет высшая мера...
От этих слов у Полины закружилась голова. Платон снова оказался около нее. Он прижал ее к себе и поцеловал. Полина попыталась сопротивляться, но Платон был намного сильнее.
– Ты должна была стать моей еще тогда, в 1914 году, – шептал он, а его горячие руки шарили по ее телу. – Ты предпочла мне заключение в сумасшедшем доме. Теперь ты станешь моей, Полина! Ты должна немедленно развестись со Славко, это твой единственный шанс на спасение!
Полина оттолкнула от себя Крещинского. Тот непонимающе уставился на нее:
– Полина, в чем дело? Ты ведь понимаешь, что я могу помочь твоему мужу? Мне известно, что именно я буду вести его дело на процессе. Да, да, предстоит шумный процесс над продажными дипломатами, и одним из главных обвиняемых будет Славко Трбоевич, наймит герцословацкой разведки и подлый предатель!
– Ты не смеешь так говорить! – вспылила Полина.
Крещинский расхохотался и снова ринулся на нее. Он обхватил ее и поцеловал. Полине внезапно стало противно – Платон внушал ей отвращение, его руки внушали ей отвращение, его губы... Крещинский потянул ее к дивану, толкнул Полину, она упала на мягкую пружинистую поверхность. Он залез ей под платье, Полина попыталась отбиваться. Крещинский стал судорожно скидывать френч.
– Ты будешь моей, – все больше распаляясь, словно в бреду, говорил он. – Наконец-то! Я так давно хотел этого, Полина! Мы поженимся! Ты должна выйти за меня, я сумею оформить развод с твоим несчастным Славко в течение десяти минут. Ты станешь моей супругой, о Славко все забудут, я усыновлю Володю! О, у нас все будет как нельзя лучше!
Он практически содрал с Полины платье, его губы впились ей в грудь. Руки лезли все ниже и ниже. Платон навалился на Полину, он часто и тяжело дышал. Она ощутила его возбуждение. Полина ударила его в грудь, а затем и по лицу. Крещинский рассмеялся, затем скрутил ей руки и прошептал:
– Полина, сопротивляться бесполезно! Неужели ты думаешь, что я стал бы помогать жене врага народа, если бы... Если бы не хотел овладеть ее телом? Ты сводишь меня с ума, Полина! Ты такая красивая, такая недоступная. И теперь ты станешь только моей!
Он приспустил штаны. Полина старалась сбросить Платона с себя, но он был намного тяжелее, чем она. Он впился ей в губы слюнявым поцелуем. Позади них раздался какой-то шум, затем прозвучал голос Володи:
– Мама! Дядя Платон! Что вы делаете?
XCV
Крещинский от неожиданности отпрянул от Полины, та подскочила с дивана. Володя, потирая руками заспанные глаза, стоял в дверях.
– Мне приснился кошмар, – сказал он, едва не плача. Полина натянула платье, практическое сорванное с нее Платоном. Она подошла к Володе и прижала его к себе. Крещинский грубо заявил:
– Владимир, ты уже большой, отправляйся к себе в комнату! Ну, немедленно, щенок!
Полина схватила сына за руку и выволокла его в коридор. Она надела пальто, бросила Володе полушубок, который мальчик послушно натянул.
– Ты что, хочешь бежать? – Платон с оголенной волосатой грудью и в приспущенных кальсонах появился в коридоре. – Дура, что ты делаешь? Тебе надо только лечь под меня, чтобы все было в порядке, чтобы ты и твой сученыш снова вернулись к нормальной жизни.
Смешон и страшен был он в своем гневе. Полина распахнула дверь, вытолкнула ничего не понимающего Володю в общий коридор и сказала Платону на прощание:
– Я думала, что ты хочешь помочь нам, Платон, а на самом деле ты желаешь заполучить меня. Мне жаль тебя! Учти – я люблю Славко, и ни за что не разведусь с ним, и тем более не стану твоей женой!
Не дожидаясь лифта, они спустились по лестнице. Полина слышала сверху дикий крик Платона:
– Полина, вернись! У тебя нет будущего, тебя арестуют! Вернись же...
Володя не задал ни единого вопроса, словно понимая, что произошло. Полина вернулась с сыном к своей старой квартире. Вахтер сначала не хотел пускать их в подъезд.
– Вы здесь больше не живете. – Он преградил путь Полине и Володе. Полина изо всех сил толкнула его, ошеломленный старик позволил им пройти к лестнице. Дверь глазела на бывших хозяев круглыми сургучными печатями. Полина, недолго думая, сорвала их.
– Это наш дом, и никто не имеет права выкидывать нас отсюда, – сказала она.
Квартира была пуста и мрачна, как бывает пусто и мрачно кладбище в сумрачную погоду. В ней царил кавардак после обыска, под ногами скрипело битое стекло. Полина опустилась на колени.
«Десять дней, которые потрясли мир» – любимая книга Славко, его белая рубашка, смятая теперь в грязный ком, золотые запонки... Все напоминало ей о муже. Она заплакала, хотя знала, что делать этого при сыне нельзя. Володя подошел к Полине и, хлюпая носом, сказал:
– Мамочка, не плачь, прошу тебя! Наш папа вернется, ведь так? Он не может быть врагом народа...
Они легли на диване в гостиной, Полина прижала к себе сына. Свет она выключила, но заснуть так и не смогла. Она вздрагивала от каждого шороха за дверью и каждый раз, когда скрипучая кабина лифта проезжала их этаж, была уверена, что
Но никто не вернулся, она забылась тяжелым пьянящим сном только под утро. Проснулась она от звонка телефона. Кто может звонить ей?
Полина осторожно сняла трубку и услышала лающий отрывистый голос:
– Следователь Иванченко, Генеральная прокуратура! Гражданка Трбоевич? Вам надлежит явиться сегодня к двенадцати часам ко мне! Неявка будет рассматриваться как препятствие осуществлению правосудия. Вам ясно?
Не дождавшись ответа, следователь отключился, заугукали отрывистые гудки, похожие на чей-то издевательский смех. Ее приглашают в Генеральную прокуратуру. Но для чего? Чтобы... Чтобы там же и арестовать? Или чтобы заставить ее дать показания против Славко?
Полина взглянула на часы. Было половина одиннадцатого. Она метнулась в ванную. Из большого зеркала на нее смотрела отчаявшаяся постаревшая женщина, которая боялась всех и вся.
Они забрали у нее Славко, они могут забрать у нее Володю и даже ее собственную свободу и жизнь. Но
