плохо!
Алек явился к ней домой: как обычно, он был неотразим, его лицо ничего не выражало.
– Кэтрин, – произнес он, – ты знаешь, что так больше продолжаться не может...
Она это знала. Ну что же, Алек наверняка занесет ее в свою тайную записную книжку под почетным номером 986 или что-то в этом роде. И она перейдет в разряд экс-подруг сенатора от штата Массачусетс. И чего это она так беспокоится? Значит, в самом деле ее угораздило влюбиться в Алека. Тем хуже для нее самой!
– У меня для тебя две новости, – произнес он, отводя глаза. Она знала: наверняка обе плохие – «извини, дорогая, но я женюсь, и нам придется расстаться».
Алек произнес:
– Отец мне сообщил, что он достиг предварительной договоренности с боссами демократической партии – они поддержат мою кандидатуру на предстоящих президентских выборах...
– Мои поздравления, господин будущий президент, – произнесла со злостью, которая удивила ее саму, Кэтрин. И в самом деле, чего она так разошлась? Она вдруг представила, что Алека больше не будет рядом, что он окажется в постели с другими женщинами, и ощутила бешенство. Она что, ревнует его?
Фицджеральд помолчал и добавил:
– И вторая новость. Кэтрин, я женюсь.
Так она и думала! И несмотря на то, что Кэтрин была готова к этой новости, она почувствовала, что колени у нее подгибаются. Будь сильной, девочка! Пусть он женится на какой-нибудь бледной бабочке- капустнице, тридцатилетней девственнице из благородной обнищавшей семьи потомков переселенцев- пуритан. Она нарожает ему десяток детишек, будет закрывать глаза на многочисленные измены и, когда въедет в Белый дом, обставит его с потрясающей безвкусицей. Так держать, господин сенатор от штата Массачусетс!
– Я женюсь, – повторил Алек и почему-то попытался обнять ее за талию. Наверняка предложит сейчас «последнюю ночь, полную страсти и неги». И она, дура, не сумеет сказать ему «нет». И все почему – потому что она любит его! Она любит Алека, а он ее – нет. Между ними все кончено, а она его любит!
Кэтрин отвернулась, пряча слезу. Не хватало еще, чтобы он утешал ее.
– Алек, тебе пора, – произнесла она. – Нам больше не о чем говорить. Желаю тебе счастливой семейной жизни. Обещаю, что на выборах буду голосовать за тебя.
Фицджеральд привлек Кэтрин к себе, она ощутила его сильные руки.
– Кэтрин, – прошептал он. – Я женюсь. И знаешь, кто станет моей супругой? Ты!
Она подумала, что ослышалась. Он издевается над ней. Или, что гораздо хуже, пытается ее утешить, бросает кость, как голодной скулящей собаке.
Алек поцеловал ее. И сказал:
– Кэтрин, я прошу тебя, стань моей женой!
CXXXVI
Полина чувствовала, что у нее начинается головная боль. В последние несколько месяцев она все чаще и чаще ощущала ее – разрывающую, жгучую. Что же, ей пошел восьмой десяток.
Конечно, у нее сохранилась изящная фигура, однако кожа побелела и стала хрупкой. Морщины нельзя скрыть уже никакой косметикой, а к пластической хирургии Полина никогда не прибегала. Начались проблемы с пищеварением, и сердце иногда стучит так быстро, что у Полины щемит в груди.
Вот она, неизбежная старость. Однако таков закон мироздания – все стремится к разрушению; даже то, что вчера только появилось на свет, сегодня уже погибает. Сколько всего было в ее жизни.
Но почему было? Разве она собирается умирать? Ее единственная дочь Кэтрин вскоре выходит замуж за сенатора Алека Фицджеральда, который, как говорят знающие люди, имеет очень высокие шансы быть выдвинутым в кандидаты на президентских выборах 1972 года от демократов. А значит, Кэтрин сможет стать супругой президента США. А она – бабкой его сына или дочери!
Кроме того, кто будет заниматься делами концерна? Алек – весьма хороший выбор, но он явно не захочет идти в бизнес, его привлекает политика. Придется самой возглавлять концерн еще несколько лет, пока она не найдет преемника.
Полина присутствовала на одном из многочисленных приемов нью-йоркского бомонда. Она не любила подобные мероприятия, однако ради дочери согласилась и на это. Патрик Фицджеральд, старый проныра, который готов заключить договор с дьяволом, лишь бы его сын стал президентом, просил ее, чтобы Полина как можно чаще появлялась на публике.
– Чем чаще в газетах и по телевидению будет упоминаться ваша фамилия и обязательно следовать ссылка на то, что ваша дочь является невестой моего сына, тем лучше, – заявил Фицджеральд- старший.
Патрик не просто одобрил выбор сына, он приказал ему жениться на Кэтрин. Сказал, что она усадит его в президентское кресло. Еще бы, старик получил для сына красивую и умную жену, которая к тому же (совершеннейшая случайность!) является наследницей огромного концерна и почти миллиардного состояния.
Полина согласилась на новую для себя роль. В тот вечер все отмечали, какой обворожительной была Полина Трбоевич в золотистом платье от Ива Сен-Лорана. Полина вела беседу с кардиналом о политике эйкуменизма их святейшеств Иоанна XXIII и Павла VI, когда почувствовала, что ей трудно дышать.
Сердце рвалось из груди, но Полина знала – это не инфаркт. Это нечто совсем иное. Ее взгляд замер на группе новых гостей, которые вошли в гостиную. Вроде бы ничего особенного – несколько политиков, внук Рокфеллера, кинозвезда с пятым мужем...
Полина так побледнела, что кардинал участливо спросил:
– Миссис Трбоевич, вам плохо? Быть может, вызвать врача? Что с вами?
– Со мной все в порядке, – произнесла Полина. Она знала, что это было не так. Призрак прошлой жизни настиг ее. Он здесь, хотя такого не может быть! Он здесь!
CXXXVII
Платон Крещинский, резко постаревший, превратившийся в старика с военной выправкой, абсолютно седыми волосами и пресыщенным взглядом, был одним из новых гостей. Платон – сколько же ему сейчас лет? Почти семьдесят пять...
Платон был облачен в черный смокинг, на сморщенной шее, обвисшие брыжи которой подпирали твердые концы накрахмаленного ослепительно белого воротника, сидел бордовый галстук-бабочка. Платон походил на удалившегося на покой нефтяного или газетного магната, владельца миллионного состояния или сенатора от республиканцев. На когтистом пальце хищно поблескивало кольцо из белого золота.
– Вы знаете этого человека, ваше высокопреосвященство? – спросила Полина у кардинала. Губы плохо ее слушались, однако неожиданное появление Платона имело и положительный результат: головную боль как рукой сняло.
Пурпуроносец, надев очки, сказал:
– Ах, ну как же, миссис Трбоевич, это представитель «империи зла». Господин, вернее, товарищ Платон с труднопроизносимой фамилией. Постоянный представитель Советов при ООН. Надменный тип. Вроде бы раньше был генеральным прокурором в России, верным сталинцем, организовывал показные процессы, на которых безвинных приговаривали к смерти и лагерям. Но сами понимаете, после того, как в Москве задули ветры перемен и к власти пришли новые политики, таких динозавров, как этот товарищ Платон, отправили на покой. Кого – на пенсию, иных послами в благополучные страны загнивающего Запада, а этот краснобай стал представителем СССР при ООН. Его прозвали «Mister Never» – практически на любое предложение западных держав он отвечает отказом. Но чего не отнять у этого русского – он держится, как прирожденный аристократ.
Платоша Крещинский, чей отец был модным петербургским адвокатом, проделал карьеру от сталинского палача до дипломата. Полина была почему-то уверена, что Платон давно умер, еще в тридцатые или сороковые годы, став жертвой репрессий, как и те, кого он сживал со свету.
Но нет, вот он, призрак прошлого, призрак постаревший и обрюзгший, стоял перед ней. Полина отвернулась. Она помнила, как Платон пытался соблазнить ее, пользуясь тем, что Славко был арестован. Арестован по прямой наводке самого Платоши. Сколько же раз она желала Платоше смерти, желала, чтобы он сам пережил хотя бы сотую часть тех страданий, которые пережила она.
