гласила, что это изображение Великого князя Бертранского Филиппа I. Точеные ноздри, высокий лоб с залысинами, темные глаза. Так и есть, на нее смотрел Клод-Ноэль.
Дверь салона распахнулась, на пороге появился Георг. Облаченный в ливрею, с жезлом в руке, он выглядел весьма царственно.
– Великий князь Бертранский, герцог фон унд цур Шенау, граф Орли де Саллей, божьей милостью владетельный господин княжества Бертран Клод-Ноэль I, из рода Гримбургов Сфорца д'Анжу Валуа!
– Это всего лишь я, – произнес, опять входя в музыкальный салон, Клод-Ноэль. – Владетельный господин всего этого опереточного княжества – я.
– Ваше высочество, – присела перед ним в поклоне Сандра. – Позвольте поблагодарить вас за честь…
Сделав нетерпеливый жест рукой, после которого Георг покинул их общество, Клод-Ноэль прервал ее:
– Ванесса, ты имеешь полное право издеваться надо мной. Все эти титулы, которые достались мне в наследство от предков, звучат сегодня смешно и нелепо. Я, Клод-Ноэль Гримбург, владею княжеством Бертранским.
– Клод-Ноэль, – произнесла Сандра, – неужели все это принадлежит тебе?
– Если бы, – с некоторой горечью ответил тот. – Титулы – это то немногое, что у меня осталось. У нас в княжестве монарх царствует, а не правит. Имеется премьер-министр, который определяет политику, есть кабинет министров. Мне остается только два раза в год выступать перед открытием и закрытием парламента, остальное время я трачу семейные капиталы и предаюсь вольготной жизни.
Клод-Ноэль сам показывал Сандре дворец и заодно рассказывал о Великом княжестве Бертранском.
Династия Гримбургов, или, как полностью звучала их фамилия, Гримбурги Сфорца д'Анжу Валуа, занимала великокняжеский престол с 1329 года. В тот памятный год пращур Клода-Ноэля граф Иоанн Орли де Саллей самовольно занял никому доселе не принадлежавшую территорию и провозгласил ее собственным владением, а себя – Великим князем. Он имел на это право, так как был женат на одной из французских принцесс дома Валуа. Несомненно, Франция не потерпела бы подобного самоуправства недалеко от своих владений, но вскоре началась Столетняя война, и на французском троне оказались как раз представители династии Валуа. Они снисходительно смотрели на проделки своего новоявленного родственника, противостояние с Англией куда больше занимало их умы, чем претензии на корону со стороны некоего захудалого рода. Шли годы, и династия, ставшая к тому времени уже Гримбургами, закрепила за собой крошечное государство общей площадью около десяти квадратных километров. В наполеоновские времена Гримбурги несколько лет были в изгнании, а трон Великого княжества занимал то ли свояк, то ли шурин императора всех французов. В Первую и во Вторую мировую войну княжество соблюдало нейтралитет, но тайно оказывало помощь антинемецкой коалиции. Великий князь Виктор IV укрывал во дворце евреев, одновременно устраивая приемы для генералитета вермахта. Отец Клода-Ноэля, князь Виктор-Иоанн I, сражался в рядах Сопротивления, был ранен, и когда в 1958 году он взошел на трон, то стал самым популярным монархом за всю историю княжества. К тому времени Гримбурги правили уже седьмое столетие. Пока одни монархии рушились под ударами революций, а другие шатались оттого, что исчерпали свою суть, народ Бертрана дважды на плебисцитах подтверждал – республика им не нужна. Еще в середине девятнадцатого века, при Филиппе I, чей портрет Сандра видела в музыкальном салоне, великие князья потеряли абсолютную власть и стали исключительно украшением и традицией. Клод-Ноэль вступил на престол в 1977 году и к моменту встречи с Сандрой являлся великим князем уже почти четырнадцать лет.
– Это тронный зал, – произнес Клод-Ноэль. – На этом троне, обтянутом красным бархатом, под балдахином с перьями, я принимаю послов и даю аудиенции. Хочешь посидеть на нем?
Он подал Сандре руку, и та с опаской опустилась на золоченое кресло.
– Ты выглядишь, как настоящая королева, – с грустью произнес он. – Сейчас ты сможешь испытать, что такое быть монархом.
Он провел ее в неприметную смежную комнату. Это была библиотека, выполненная в виде ротонды. Через стеклянный купол сверху падал свет заходящего солнца. Клод-Ноэль нажал на гравюру, один из шкафов бесшумно отошел в сторону. Открылась стальная дверь.
– Здесь хранятся драгоценности короны, – пояснил он. – Вообще-то они должны выставляться в ратуше, для всеобщего обозрения. Они там и выставлены, но только копии. Какая туристам разница, подлинный перед ними скипетр или нет. Ни дворец, ни то, что в нем находится, мне не принадлежат. Я не жалуюсь на жизнь, денег у Гримбургов вполне достаточно. Однако лет триста назад были великолепные времена, тогда картины, гобелены, дворцы, вся земля принадлежали великому князю. Теперь я сам похож на экспонат музея, я обязан раз в неделю появляться на публике перед туристами.
Открыв сейф, который представлял собой бронированную комнату, он словно распахнул перед Сандрой пещеру Али-Бабы. От Стефенсонов ей достались превосходные драгоценности, кое-что она купила сама, но сокровища династии Гримбургов превосходили все ее смелые фантазии. Бесчисленные футляры с массивными брошами, тяжелые колье, десятки диадем. Венцом коллекции были две короны. Они не поражали роскошью, простые тускло-золотые обручи с зубцами, даже без инкрустации.
– Эти короны были изготовлены еще для Иоанна Родоначальника, первого Гримбурга. Все остальное собирали мои предки, кое-что здесь – уже моя лепта.
Клод-Ноэль возложил Сандре на голову одну из корон. Затем накинул ей на плечи подбитую горностаем пурпурную мантию.
– Не забудь скипетр и державу. – Он вручил ей золотой шар с огромным травянисто-зеленым изумрудом и увенчанный редчайшим квадратным бриллиантом жезл.
Словно во сне, очарованная блеском истории, титулов и драгоценностей, Сандра заняла место на троне. Она представила, что перед ней склоняются подданные, от нее ждут милости, просят о пощаде.
– Ты похожа на Бьянку-Изабеллу, единственную женщину, занимавшую престол Гримбургов. Она правила в середине семнадцатого века. Во времена ее правления территория княжества увеличилась на одну треть – на целых три километра! Она исповедовала просвещенный абсолютизм, строила больницы, школы и дома для сирот. Ее прозвали Бьянкой Святой. Правда, в личной жизни моя прапрапрапрабабка святостью не отличалась, но это не помешало ей стать иконой для простых людей.
Клод-Ноэль склонился перед Сандрой.
– Моя королева, – прошептал он. Затем поцеловал ее. Сандра не сопротивлялась.
Два дня в великокняжеском дворце были настоящей сказкой. Клод-Ноэль оказался тем самым мужчиной, которого она искала. Он будто угадывал все ее желания.
Наиболее крупные и читаемые газеты Старого и Нового Света сообщали, помещая цветные фото на первые полосы, что Клод-Ноэль, Великий князь Бертранский, обзавелся новой пассией, которой является не кто иная, как наследница миллиардов американка Ванесса Стефенсон. Настало время расставаться. Сандре казалось, что она провела с Клодом-Ноэлем целую вечность и эта вечность в итоге превратилась в ничто. Вернувшись в Нью-Йорк, она поняла, что влюблена. Это совсем не походило на девчоночью благодарность Крису, сделавшему ее женщиной, и на холодный интерес, который она испытывала к Тому. Клод-Ноэль пленил ее.
Он был опасен и порочен, Сандра видела таких людей, когда в Сан-Франциско подрабатывала в стриптиз-кафе. Подобные мужчины могли мило улыбаться и доставлять неземное наслаждение возлюбленным, а через секунду хладнокровно перерезать им горло. Она понимала это, но поделать с собой ничего не могла. Она полюбила Клода-Ноэля!
Роман наследницы миллиардов с принцем, пусть и владеющим марионеточным государством, наделал шуму в средствах массовой информации. Сандру сразу же окрестили второй Грейс Келли, которая, как известно, сначала блистала в триллерах Хичкока, а потом вышла замуж за князя Монако. Сандра отключила телефон, практически не выходила на улицу, потому что стоило ей там появиться, как начинали трещать фотоаппараты и слышались крики назойливых папарацци. Газеты распространяли ужасающие сплетни, беспокойство проявили члены Совета директоров «Стефенсон Инкорпорейтед». Но Сандре на все было наплевать.
Клод-Ноэль появился, как всегда, внезапно. Весь в черном, он оказался в ее нью-йоркской квартире. Их безумства повторились. На сей раз все было куда острее и чувственнее. Сандра сама не понимала, что
