«тайны» и «суперсекретные операции» давно всем известны, — сколько за то, что бы Филимошин забыл этот инцидент… Но все равно молодец. Продолжай в том же духе. Минут через двадцать выйдут стриптизерки, и начнется самая неприятная часть вечера. Посмотрим, на что ты способен…
И действительно — с началом представления потеря клиентами восприятия реальности стала носить ввысь, устремляясь вдогонку за своей суровой белокожей красавицей-хозяйкой. На окраине города на мгновение задержался, наткнувшись на необычное зрелище. Удивленный, закружился вокруг сидящего на крыше одного из домов человека, но мягкая поступь входящей в город зари была все слышней, и он заторопился прочь.
Человек зябко передернул плечами и плотнее запахнул полы джинсовой куртки на меху. Подышал на коченеющие пальцы и вернулся к прерванному занятию. Рискованно устроившись на самом краю и свесив ноги с пятидесятиметровой высоты, человек разбирал пистолет. Очень тяжелый, крупный и, наверное, самый мощный из всех существующих в мире пистолетов — «Дезерт игл» смотрелся в его руках естественно и даже буднично, наверное, это впечатление складывалось из-за той ловкости и легкой небрежности профессионала, с которой человек обращался с оружием. На лежащем рядом с человеком скрипичном футляре покоился второй пистолет — изящная и скорострельная «Беретта» с прилаженным под стволом прибором лазерного наведения.
С громким щелчком человек вогнал обойму в паз и чуть отстранил оружие, любуясь проделанной работой и непонятной для непосвященных мрачной красотой смертоносного механизма. Правой рукой удерживая пистолет, левой достал из кармана куртки сигарету, из притороченного к ремню чехольчика вынул зажигалку и, щелкнув колесиком, долго смотрел на веселое пламя, прежде чем прикурил. Курил он медленно, с наслаждением, затягиваясь горьким дымом так, словно он был ему милее наполненного весенней свежестью воздуха. Отбросив обжегший палец окурок, он с интересом проследил за его падением и, едва огненная черта внизу окончилась крохотным фейерверком искр, вскинул руку с пистолетом, прижимая холодное дуло к виску. Палец медленно потянул спусковой крючок, серые глаза прищурились, впиваясь взглядом в заалевшее небо, и едва тонкая, полыхающая багряным жаром полоска поднялась над горизонтом, раздался громкий щелчок холостого выстрела…
эпидемический характер. Врублевский начал даже подумывать о защите периметра подиума проволокой под напряжением, но энтузиазм посетителей, бросающихся к слетающим со стриптизерок лифчикам с решительностью Матросова, заставил его отказаться от этой идеи, иначе за два часа бар мог лишиться всех своих клиентов, судя по всему готовых обуглиться, но не сдаться.
Вообще, весь зал напоминал ему сейчас передовую: бармен Гриша с ответственностью подносчика снарядов без устали «заряжал» бокалы посетителей, и его лицо светилось настоящим боевым азартом и мужеством. Он был готов умереть, но ни на шаг не отступить от стойки, пока не ляжет последний посетитель. Шустрые официантки с неуловимостью разведчиков мелькали между столиками, наполняя опустевшие бокалы, и добывали из кошельков клиентов «ценные бумаги» с ловкостью, сделавшей честь самому Зорге. «Медсестры» — проститутки буквально на себе вытаскивали из зала смертельно раненых прелестями стриптизерок, и судя по тому, что кое-кто из них возвращался через короткий промежуток времени в одиночку, некоторых посетителей спасти уже не удавалось. Тем не менее, их довольные лица говорили о том, что последнее «волеизъявление» бойцы сексуального фронта выразить все же успели. В «тылу», на «оружейном заводе» посреди дыма и чада с вызывающим восхищение патриотизмом метался повар. Врублевскому даже показалось, что бедняга успел похудеть килограммов на десять-пятнадцать, но заказы поступали в зал бесперебойно. «Трупная команда» в лице гардеробщика то и дело оттаскивала бесчувственные тела к заранее вызванным такси и, как заметил Врублевский, слегка мародерствовала. Самому же Врублевскому досталась вполне привычная задача подавления очагов особо активного сопротивления, отлов «диверсантов» и передача их неутомимому и абсолютно трезвому журналисту-«особисту», который и допрашивал их тут же, бегло занося показания в пухленький блокнотик. Часам к четырем зал напоминал панораму Бородинской битвы: осколки разбитых стаканов тонули в лужицах разлитого вина, батареи опустевших бутылок печально смотрели в небо, словно готовясь отдать последний салют мужеству погибших бомбардиров, и лишь уборщицы печальными тенями скользили между баррикад из столов и стульев. Застывший в дверях директор, засунув руку за отворот пиджака, с печалью Наполеона взирал на разгром.
— Выстояли! — обтер покрытый испариной лоб бармен. — Вроде, выстояли…
— Завтра будет вторая атака, — напомнил директор. — Потом последует пятидневное затишье. Но и выручка будет соответствующая… Молодец, — похвалил он Врублевского. — Ни одного разбитого зеркала или поломанного столика — это уже показатель. Если так будет продолжаться и дальше…
— Володя, — послышался от дверей встревоженный голос гардеробщика, — Быстрей сюда! Посмотри…
Перед входом в бар стояли две потрепанные временем и бездорожьем иномарки. За рулем одной сидел коротко стриженный парень лет двадцати, в темно-синем спортивном костюме, а три его точных копии с разницей лишь в цвете коротких «ежиков» на массивных затылках нетерпеливо покрикивали на испуганно застывших у дверей бара проституток. Их враз утратившие наглость сутенеры уже покорно лежали, уткнувшись носами в асфальт и прикрывая головы руками.
— Видимо, за углом поджидали, пока выйдут, — сказал гардеробщик. — Видать, свои шалавы разбежались, так они решили проституткам «субботник» устроить.
— Кто это? — спросил Врублевский, рассматривая короткоствольные, явно самодельные револьверы, поблескивающие никелем в руках двоих из бритоголовых.
— «Шерстневцы», — поморщился гардеробщик. — «Отморозки» полные. Беспредельщики. С ними лучше не связываться. Сегодня милицию вызовешь, а завтра они нам в окно гранату бросят. Да и ситуация такая… двусмысленная. Проститутки все равно показания давать не будут. «Березкинцы», конечно, на дыбы встанут, но они-то между собой договорятся, а крайними все равно мы останемся. Да, нелегкая ночка у девчат будет. Насколько я понимаю, это только авангард, а основная шобла где-нибудь в сауне дожидается.
Видимо, сообразив, что помощи ждать не приходится, одна из проституток (Врублевский узнал зеленоглазую Ларису Устенко) зло сплюнула и обреченно направилась к распахнутым дверцам машины. Возле лежащих на земле сутенеров на секунду остановилась и неожиданно с презрением вытерла о них ноги. Ее примеру последовали и остальные девушки, старательно и брезгливо вытирая ноги о своих безропотно молчащих горе-защитников. Бандиты похохатывали, с явным удовольствием наблюдая эту сцену.
— Девочки-то с характером, — покачал головой Врублевский. — Пойду, поговорю.
— Не лезь, — остановил его директор. — У них свои законы, по ним и живут. Без нас разберутся.
— Они из дверей нашего бара вышли, — возразил Врублевский. — Если слухи пойдут, что у нас любая гопкомпания может беспредельничать, то это прежде всего по нашему имиджу ударит. Вопрос безопасности — серьезный вопрос.
— Это не «гоп-компания»… — начал было директор, но Врублевский уже открыл дверь.
— Одну минуту, ребята. У меня такое ощущение, что вы грубо нарушаете правила международного рынка. В формуле «товар-деньги-товар» вы забыли такое непременное условие, как «деньги». А без этого она не действует.
— Откуда взялся этот клоун? — спросил у одной из путан сидевший за рулем бритоголовый. — Еще один «кот»?
— Охранник из бара, — нехотя пояснила Устенко и, повернувшись к Врублевскому, махнула рукой: — Не вмешивайся, парень. Перевес не на твоей стороне, только неприятности заработаешь.
— Шлюха, а соображает! — хохотнул бандит. — Ну, девочки, быстро в машину! Нас, а вернее — вас уже заждались.
— Если вы их увезете, наш бар получит репутацию небезопасного места, а я буду в дерьме, — рассудительно обрисовал возможную ситуацию Врублевский.
— Тоже соображаешь, — кивнул бандит. — А теперь отойди и не мешай… В машину, шалавы, да поторопитесь! Долго вас упрашивать?!
— Но я не люблю быть в дерьме, — сказал Врублевский.
