усиленно примется за учебу. Том там наверняка больше не появится, мамочка позаботится перевести его в другой элитный университет. Да и ему скоро надлежит вступить в брак!
Девушка забрела в небольшой итальянский ресторанчик, где, заказав спагетти, скрылась в туалетной комнате – и там дала волю слезам. Ну все, последний раз в жизни она плачет из-за мужчины! И как она могла променять чистую и такую сильную любовь к Дону на страсть в отношении вертопраха Тома Форреста?
Кэтрин прибыла на автовокзал около половины девятого, заняла место в автобусе у окна и, откинувшись на спинку сиденья, задремала. Ей виделся чудный сон – как будто находится она где-то далеко-далеко, в райском местечке, со всех сторон доносится восхитительная музыка, и кто-то зовет ее по имени: «Кэтрин, Кэтрин, Кэтрин, я люблю тебя...» Нет, не кто-то, а Дон!
Внезапно Кэтрин открыла глаза, взглянула на часы (было без нескольких минут девять, автобус вот-вот тронется в путь) – и вдруг поняла, что музыка на самом деле играет на улице. Прочие пассажиры с интересом наблюдали за сценкой, разворачивавшейся на автовокзале.
Кэтрин увидела не меньше дюжины странно разодетых негров – кто во фраке, кто в смокинге, кто в ливрее, – игравших на разнообразных музыкальных инструментах. Две облаченные в роскошные платья мулатки райскими голосами выводили рулады, и Кэтрин уловила: «Вернись ко мне, о Кэтрин, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя...»
Действо было завораживающим и одновременно очень смешным. Интересно, кого они имеют в виду, ее тезку? И вдруг девушка увидела открытое ландо, запряженное шестью белыми лошадьми, вывернувшее из- за поворота. В ландо восседал не кто иной, как Том Форрест – в больничной пижаме, с загипсованными ногами, покоившимися на бархатном сиденье. Кэтрин с ужасом поняла, что ария адресуется ей, и Том, словно в подтверждение ее мыслей, чистым, удивительно красивым голосом начал выводить что-то по- итальянски: что именно, девушка не могла понять, но то и дело повторялось ее имя – Кэтрин, Кэтрин, Кэтрин.
На улице собралась приличная толпа зевак, привлеченных занимательным спектаклем. Кэтрин больше всего хотелось провалиться сквозь землю, она отвернулась от окна и заткнула уши руками. Но музыка и голос Тома все равно доносились до нее. Скорее бы автобус отправился, и тогда все это останется в прошлом!
Но автобус все не отправлялся, Кэтрин убрала ладони от ушей и услышала голос водителя:
– Леди, кто из вас Кэтрин Кросби? Прошу вас, не задерживайте отправление автобуса. Мисс Кросби, вам хотят сделать предложение руки и сердца, и пока вы не откликнетесь, мы не можем тронуться с места – вы же видите, что нам перегородили дорогу!
Кэтрин, слыша, как пассажиры спрашивают друг друга, кто такая Кэтрин Кросби, поднялась с сиденья. Пора положить конец этому безумию! Она сейчас выйдет из салона, заявит при всех, что не любит Тома, даст ему пару пощечин, вернется в автобус – и он наконец отправится в путь.
Кэтрин вышла на площадку, и со всех сторон раздались аплодисменты. Откуда ни возьмись на нее обрушился ливень из лепестков роз, а ландо с обездвиженным Томом приблизилось к девушке. Запал Кэтрин прошел, она почувствовала, что снова готова расплакаться. Но если она не совладает с эмоциями, то...
– Кэтрин, – провозгласил Том, – я знаю, что недостоин тебя, знаю, что ты вправе ненавидеть меня и можешь надавать мне пощечин и выставить полным дураком, каковым я, собственно, и являюсь. Но все это не скроет того факта, что я люблю тебя, люблю больше всего в жизни и всегда буду любить сильнее, чем кого-либо. Прошу, Кэтрин, стань моей женой!
Со всех сторон послышались одобряющие крики. Затем музыка и пение стихли, воцарилась абсолютная тишина. Кэтрин заметила изумленные лица пассажиров автобуса, прильнувших к стеклам. Нет, не так она представляла признание в любви из уст своего будущего мужа. Том был склонен к театральности, однако...
Однако что она должна ответить ему? Сказать «да» и стать его женой? Сказать «нет» и забыть обо всем? И первое, и второе – не то, что ей требуется.
– Я подумаю, Том Форрест! – заявила Кэтрин. – И, возможно, через год или два приму окончательное решение. А теперь, дамы и господа, мне пора – не будем задерживать отправление автобуса!
Сопровождаемая всеобщими вздохами и всхлипами, Кэтрин вернулась в автобус, и тот наконец смог тронуться в путь. Том остался в ландо, и на его лице играла странная улыбка, как будто он ожидал именно такого ответа.
Кэтрин не сомневалась, что больше никогда не увидит Тома – мамочка наверняка настоит на том, чтобы он поменял университет и обручился с богатой наследницей. Но он вернулся в Йель через полтора месяца. Первым делом навестил Кэтрин и сказал:
– Ты должна знать, что я не оставлю тебя в покое, пока ты не ответишь мне «да». Если даже потребуется прождать целую жизнь!
– А как же планы твоей матушки? – спросила язвительно Кэтрин. На что Том, помрачнев, ответил:
– Я поставил ультиматум – или она признает, что я обладаю правом сам определять, на ком женюсь, или она больше никогда меня не увидит. Конечно же, Генриетта выбрала первое!
Кэтрин тогда только подумала, что мать Тома не из тех, кто быстро признает поражение. Скорее всего, ее согласие не более чем тактический ход, направленный на то, чтобы удержать сына и по-прежнему оказывать на него воздействие, только на сей раз иными, более изощренными способами.
Кэтрин, как того и хотела, ушла с головой в учебу, однако то и дело думала о Томе Форресте. Какая женщина не мечтает о предложении руки и сердца в той необыкновенной форме, как это сделал он? Но ей нужен человек, на которого она может положиться, – а на Тома Форреста положиться нельзя. Он ветреный, ненадежный и увлекающийся. Брак с таким закончится неминуемой катастрофой. А ведь у нее большие планы!
Том постоянно был рядом. На последнем курсе от студентов требовалось работать над выдуманным делом и, в зависимости от жребия, выступать или в роли прокурора, или в роли адвоката. Так уж получилось, что Кэтрин выпала роль обвинителя, а Тому – защитника в одном и том же деле. Кэтрин знала, что Том хороший актер и психолог и берет не столько знанием законов, сколько своим красноречием и обаянием. Она же сделала ставку на свой ум и выстроила стройную систему доказательств вины «подсудимого». Накануне последнего дня импровизированного судебного разбирательства, когда прокурор и адвокат должны были выступать с завершающей речью, Том навестил Кэтрин и сказал:
– Давай договоримся так – если «подсудимого» признают виновным, то мы забудем о моем предложении, но если его оправдают, то завтра же мы отправимся в Лас-Вегас и поженимся.
Кэтрин, которая была уверена в том, что победит, согласилась. И сильно пожалела, когда услышала речь Тома – по содержанию в ней не было ничего нового, но как смотрели на него «присяжные», от которых зависел исход «процесса», как блестели глаза женщин, как раскрывали рот мужчины. Да, без всякого сомнения, Том Форрест блестящий оратор! Но Кэтрин не сомневалась, что ее выступление, не такое эмоциональное, но чрезвычайно логичное, сумеет убедить «присяжных» в том, что «подсудимый» виновен.
На всех других «процессах» для принятия консолидированного решения требовалась пара часов, но в их случае «присяжные» совещались три дня, а потом сообщили «судье», что не в состоянии прийти к общему мнению, и это означало: «процесс» признавался недействительным.
– Ну что же, в следующий раз победа будет за мной, – сказал Том, а Кэтрин, забыв обо всякой логике, вдруг обняла его.
Ночь после «процесса», закончившегося ничьей, они провели вместе, и Кэтрин имела возможность убедиться в том, что слава Тома как виртуозного любовника скорее занижена, чем преувеличена: в постели он походил на ураган, торнадо, муссон...
Кэтрин блестяще сдала экзамены, а Том, наоборот, едва не провалился. Оставалось выдержать сдачу крайне важного для дальнейшей карьеры адвокатского экзамена, который позволил бы им заняться практикой. Кэтрин не сомневалась, что сдаст экзамен, и уже думала о том, чем займется после того, как получит адвокатскую лицензию. Если она выйдет замуж за Тома, то ей придется переехать в Новый Орлеан, а это было не совсем то, о чем она мечтала. Ее пригласили на собеседование две солидные адвокатские конторы – одна из Вашингтона, другая из Нью-Йорка. И в одной, и в другой она сможет сделать карьеру, чтобы через несколько лет сменить профиль и заняться большой политикой. А Том желал вернуться на
