сейчас! Ты же не хочешь, чтобы твоя дочка выросла сиротой? Чтобы в школе над ней смеялись, называя «отпрыском самоубийцы»...
Кэтрин вдруг вспомнила, что муж не является настоящим отцом Марши. Но в тот момент это не играло ни малейшей роли. Лишь бы спасти Тома, лишь бы его спасти...
К Кэтрин присоединились два полицейских. Кэтрин попросила, чтобы они вызвали подкрепление и «неотложку». А затем указала на дверь:
– Джентльмены, надо ее выбить! Только поторопитесь, каждая секунда на счету!
Наконец, после долгих усилий, дверь затрещала, поддалась и слетела с петель. Кэтрин влетела в кабинет: горело только одно бра, около самого стола, и играл старинный патефон, доставшийся Тому от отца. Более всего Кэтрин боялась, что обнаружит Тома с огнестрельной раной в голове – тогда помочь ему будет, скорее всего, нельзя. Она увидела мужа, осевшего в кресле. Кэтрин подбежала к нему, дотронулась до запястья – теплое. Значит, он еще жив!
Она стащила мужа на ковер и принялась стегать по щекам.
– Том, очнись! Ты не имеешь права оставлять нас! Ты... Том, я же люблю тебя!
Один из полицейских, приложив палец к горлу Тома, констатировал:
– Пульса нет. Сожалею, миссис Форрест, но ваш супруг скончался...
– Так реанимируйте его! – закричала Кэтрин, разрывая рубашку на груди Тома. – Вас же учили! Делайте непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Ну же, черт вас побери, делайте!
Полицейские, переглянувшись, подчинились ее приказанию. Кэтрин осмотрелась: на столе лежала пустая упаковка снотворного, значит, Том пытался отравиться. Но пластинка только на середине, значит, прошло не более двадцати минут с той поры, как он принял убойную дозу, следовательно, его еще можно откачать...
Появились наконец и парамедики, которые принялись за реанимацию. Кэтрин, оцепенев, смотрела на мужа. Если Том умрет, она никогда не сможет простить себе его смерть. Ведь знала, должна была знать, что Тому нужна поддержка, а занималась исключительно собой и Маршей. «Если муж умрет... если умрет, – вдруг произнес странный голосок в ее голове, – ты сможешь выйти замуж за Дона Роуза. Конечно, сначала обождешь некоторое время, соблюдая приличия, а потом станешь женой человека, которого когда-то страстно любила и которого все еще любишь. Человека, который является отцом твоей дочери».
Кэтрин отогнала еретические мысли прочь. И как она смеет думать о подобном, когда Том, ее любимый Том, лежит полумертвый на ковре в кабинете?
Медики тем временем, сделав необходимые инъекции, пытались завести сердце Тома при помощи дефибриллятора. Ни первая, ни вторая попытка не принесли результата. Кэтрин почти отчаялась – все кончено, она станет вдовой. Может, и правда тогда подумать о браке с Доном? Ведь он никогда не посмеет бросить жену и дочку. Даже будучи в плену, Дон думал о Кэтрин. А Том предпочел самоустраниться от проблем... Это ли поступок человека, который по-настоящему любит?
– Сердечная деятельность возобновилась! – услышала Кэтрин волшебные слова.
Значит, не все еще потеряно. Кэтрин с ужасом поняла, что почувствовала... разочарование. Но если она так хотела, чтобы Том умер, то почему тотчас бросилась из аэропорта назад в особняк? Господи, чемоданы, скорее всего, так и улетели в Питтсбург... И о чем она только думает в такой момент? Ах, но где же Марша?
Кэтрин выбежала из дома и обнаружила дочку в патрульном автомобиле – за ней присматривала женщина-полицейский. Внезапно Кэтрин заметила знакомые физиономии – местные репортеры, подобно стервятникам, почуяв сенсацию, уже кружили вокруг особняка. И как только они узнали? Скорее всего, информатор среди полицейских сообщил. Кэтрин быстро сориентировалась – практически без исключения это были журналисты, работающие на Энтони делль’Амму. Тот закатил грандиозный прием после того, как Том проиграл выборы, а теперь он хочет уничтожить репутацию Тома, помешать ему вернуться на политическую арену. Ведь если станет известно о попытке самоубийства бывшего губернатора, от него все отвернутся, и Том никогда больше не сможет заниматься политикой...
Как назло, в тот момент в дверях особняка показались медики, Тома несли на носилках. Защелкали фотоаппараты, заблистали вспышки. Кэтрин, взяв на руки Маршу и стараясь успокоить ее, подошла к журналистам, и их внимание тотчас переключилось на нее.
– Миссис Форрест, что произошло с вашим мужем? Правда ли, что он пытался покончить с собой? Говорят, вы вообще-то должны сейчас находиться в самолете, направляющемся в Питтсбург. Что вы делаете здесь?
Кэтрин улыбнулась и принялась лгать:
– Дамы и господа, благодарю за ваш живой интерес к судьбе моего мужа, бывшего губернатора, однако спешу вас разочаровать – у моего мужа имела место сильная аллергическая реакция на прием нового снотворного препарата. Тот, кто будет сообщать о некой попытке самоубийства, рискует предстать перед судом за клевету.
Кэтрин навестила Тома в больнице – он пришел в себя и мог говорить. Муж прятал глаза и едва не зарыдал, когда увидел Кэтрин.
– Я... я не могу даже довести до конца попытку самоубийства, – сказал он, – я стану всеобщим посмешищем. Кэтрин, зачем ты спасла меня?
Кэтрин дала мужу пощечину и твердо сказала:
– Том, ты не только трус, но и идиот. Если ты так хочешь покинуть сей мир, то можешь снова повторить попытку, я тебя спасать больше не буду. Я разочаровалась в тебе, Том Форрест, ты вовсе не тот человек, за которого я выходила замуж. Ты хотел разрешить все накопившиеся проблемы при помощи самоубийства, а подумал ли ты о нас с Маршей? О своих сестрах? В конце концов, о своей матери?
– Но я проиграл выборы, я никчемный, никому не нужный человек... – прошептал Том.
– Ты нужен мне и Марше! – заявила Кэтрин, стараясь, чтобы в ее голосе звучала уверенность в том, что она говорит. – Ты нужен своей семье! И своим избирателям!
– Кто теперь будет голосовать за меня? – уныло сказал Том. – Я потерпел окончательное поражение...
– Запомни: ты снова станешь губернатором, если только захочешь! Но ты должен пообещать мне, что больше никогда не поступишь таким дурацким образом!
– Обещаю, – понуро произнес Том. – Но, Кэтрин, у меня нет ни единого шанса...
– У тебя, возможно, и нет, но зато шанс есть у нас! – заявила Кэтрин. – А теперь извини, мне пора – журналисты ждут.
И все же газеты вынесли эту историю на первые полосы. Энтони делль’Амма не отказал себе в удовольствии подробно расписать в своих изданиях попытку самоубийства бывшего губернатора. Но Кэтрин не дремала: она отстаивала свою версию: у экс-губернатора имела место аллергическая реакция, которая привела к анафилактическому шоку, что едва не стоило ему жизни. Генриетта и сестры Тома, проинструктированные Кэтрин, с пеной у рта отстаивали ту же версию, и свекровь впервые за много лет призналась:
– Кэтрин, я вижу, что недооценила тебя. Если бы не ты, я лишилась бы сына. Ты ведь не знаешь... Об этом никто, кроме меня, не знает. Отец Тома, мой муж, узнав, что его сомнительные финансовые операции окончательно разорили нас, покончил с собой. Я обнаружила его, когда вернулась домой, и сразу поняла: это уничтожит нашу семью. А кроме того, нам требовались деньги. Он застрелился, а я, первой обнаружившая тело, представила все так, будто произошел несчастный случай во время чистки оружия. Страховая компания поверила и выплатила крупную сумму, которая позволила нам свести концы с концами, расплатиться с кредиторами и сохранить фамильный особняк. То, что мой сын такой же слабохарактерный, как и его отец, я поняла уже давно. И я всегда знала, что Том сделал правильный выбор...
– Всегда знали? – изумленно переспросила Кэтрин. – Однако вы тщательно скрывали это от меня!
Генриетта слабо улыбнулась.
– Ну, какая же мать рада делить единственного сына с его женой, дорогая моя? Тем более я сразу поняла – Том любит тебя. Конечно, он причинил тебе много горя и боли, так же как и его отец причинил много горя и боли мне. Но мы, Форресты, всегда держимся вместе и боремся до последнего вздоха. Том готов сейчас капитулировать, но если кто и заставит его сражаться дальше, так это ты, Кэтрин!
Приободренная таким странным образом, Кэтрин принялась за восстановление карьеры мужа. Она
