дурной сон, и Джи, моя милая малышка Джи, находится тут же, под боком, живая и невредимая...
Но пробуждения, конечно же, не наступило, и моя молитва к богу, в которого я никогда не верил, осталась без ответа. Ну ты, Великий и Ужасный, Повелитель Небес и Сотрясатель Земель, Главный по Жизни и Смерти, что тебе стоит выполнить одно-единственное мое желание! Многого не прошу: сделай так, чтобы Джи оказалась жива, и забери меня к себе. Ну, можешь даже не к себе, а отправь к своему пропахшему серой кузену в преисподнюю, там, по крайней мере, подберется отличное литературное общество, так что будет о чем побеседовать с умными людьми вплоть до второго пришествия. Ау, где же ты, Господь Саваоф, Иегова, Будда, Всеединая Троица, или как к тебе обращаться? Почему же ты не отвечаешь? Я ведь предлагаю отличную сделку – душу нобелевского лауреата в обмен на душу Джи. Тебе мало? Так и быть, тогда прихвати моего адвоката и этих пятерых типов, что обманывают американскую общественность, причем, конечно же, не по своей воле, а по приказу свыше – наверняка без Белого дома здесь не обошлось. Не удивлюсь, если сама Кэтрин Кросби Форрест дала негласный приказ сообщить прессе неправду. И президентшу можешь забрать, и вообще всех людей Земли, только оживи Джи! Тебе же ничего не стоит! Ты и Лазаря воскресил, и сына своего Иисуса вернул к жизни после смерти на кресте. Ну ответь же, о Боже, дай мне знак! Дай немедленно знак! Знак!
Бокал, полетев со стола, упал на пол с кошмарным треском, как будто разорвалась вакуумная бомба. Один из агентов ФБР, смахнувший его локтем, покраснел и тотчас извинился. Мой запал, достигший за секунду до этого апогея, прошел. Да, обмельчали божественные силы за последние века – раньше на небе возникали огненные буквы «Сим победиши» или из неопалимой купины вылетала голубица, вещавшая громовым голосом... Это, я понимаю, были знаки. А что получил я – разбитый вдребезги стакан и сконфуженного агента ФБР? Так то знак был или просто случайность? Или никого там наверху и в помине нет, и я, старый глупец, распинаюсь напрасно?
Я поднялся вслед за своим адвокатом и, механически попрощавшись с допрашивавшими меня личностями, двинулся к выходу. Адвокат что-то говорил, уверяя: все закончилось самым благополучным образом. Мне захотелось схватить болтливого типа за горло и трясти его до тех пор, пока господь не выполнит моей просьбы. Может, в самом деле выхватить пистолет у одного из полицейских и взять всех в заложники, требуя от Высшего Разума оживления Джи?
Но в том-то и суть, что ничего не получится. Нет, конечно, устроить захват заложников по полной программе я могу (представляю себе заголовки новостей – «Нобелевский лауреат по литературе устраивает бойню и оказывается застреленным агентами ФБР»), но какой толк... Джи мертва, и ее уже никто не вернет. Ни бог, ни черт, ни даже я, находящийся где-то посередине между этими двумя антиподами. Интересно, шевельнулась у меня еретическая мысль, а если в самом деле перестрелять всех тут, Нобелевскую премию у меня потом посмертно отберут? Или все же оставят? Гм, так как еще ни один нобелевский лауреат убийства не совершал (вернее, не был до сих пор пойман с поличным), то ответить на сей вопрос вразумительно не сможет никто.
– Что? – услышал я изумленное восклицание своего адвоката. Его седые брови поползли вверх. Кажется, я задал ему свой вопрос вслух. – Бэзил, что ты хочешь знать?
– Ничего, – буркнул я, убыстряя шаг.
Мне хотелось одного: остаться в одиночестве. Адвокат любезно предоставил свой автомобиль к моим услугам, предложил даже, чтобы я переночевал у него, но я отверг его щедрый жест, предпочтя остановиться в отеле. Да и ночь, собственно, уже закончилась: было шесть тридцать утра. Настал день, которого Джи никогда более не увидит. Если бы меня накануне спросили, кто из нас умрет раньше, я бы без колебаний указал на собственную персону. Еще бы, ведь Джи была младше меня на тридцать три года, не страдала, в отличие от меня, сердечной недостаточностью и не перенесла три года назад мини- инсульт.
Адвокат доставил меня к отелю «Уотергейт». Что за насмешка судьбы – именно здесь мы провели нашу первую ночь с Джи почти полтора года назад. Но адвокат не мог знать об этом. Судьба-с!
Дав обещание, что пожалую к нему и его нудной супруге на ужин (наверняка вставит потом часы, проведенные в их обществе, в счет как «консультацию»), я шагнул к лифту. Оказавшись в номере, запер дверь и повалился на кровать. Наконец-то впервые за долгие часы можно было дать волю чувствам, но, странное дело, слезы, которые постоянно наворачивались мне на глаза, вдруг пересохли. Я зарычал, швырнул подушку в стену, плюнул – и слюна, взметнувшись, упала мне на лицо. Да, именно этим и завершается бунт человека против бога – полным поражением.
Я обтер плевок рукавом пиджака и, кряхтя, поднялся. Давала о себе знать усталость, и, кроме того, меня мучил голод. Ведь я планировал перекусить с Джи еще прошлой ночью, а затем предаться любовным утехам. Но ничего не получилось: Джи мертва, а мою машину вместе с корзинкой, набитой провиантом, похитил невесть кто. Вернее, какая-то странная особа, которая перелезла через ограду особняка моего старинного друга Филиппа Карлайла.
Того самого Филиппа Карлайла, который восхищался моим творчеством и моим литературным гением и которому я в итоге наставил рога. С некоторых пор он стал подозревать, что Джи ему неверна, и даже говорил со мной об этом, спрашивая моего мнения, причем он и не подозревал, что разговаривает с соперником. Вначале я думал, что ему все известно и он ведет хитрую игру, но потом понял: Филипп уверен, что жена изменяет ему с молодым типом, и такую развалину, как и я (мы с ним были одногодками), он всерьез не принимал. Я уверял его, как мог, в том, что подозрения в отношении Джи беспочвенны, а он называл меня «святым человеком» и «наивным писателем». А потом произошло то, чему давно следовало произойти: Филипп решил выследить неверную жену и застукать ее вместе с любовником с поличным. А в результате Филиппа и Джи убили.
Я встал под горячий душ, прокручивая события прошлой ночи в мозгу.
Та особа, что швырнула мне в лицо тяжеленный мешок с железяками и украла мой «Порше», вряд ли была убийцей. Потому что я помню – были еще два типа, лиц которых я не разглядел. Они выбежали из ворот и пытались поймать особу, так ловко ускользнувшую у них из-под носа. Я же, поверженный на землю ударом мешка в лицо, притворился мертвым – у типов были пистолеты в руках! Помню только, как один подошел ко мне и выдернул что-то лежавшее под моими ногами, кажется, большой конверт. И сквозь приоткрытые веки я видел, как он навел на меня пистолет, но мне повезло: сирены полицейских автомобилей были слишком близко, поэтому убийцы решили позаботиться о спасении собственной шкуры. Помню только, как другой мужчина сказал тому, что держал меня на мушке:
– Ладно, этот тип без сознания, а если нам повезет, и вообще концы отдал. Он все равно ничего не видел, так что уходим. Заказ мы выполнили – письмецо Тимоти у нас.
И убийцы скрылись. Я, приподнявшись, убедился в том, что полиция вот-вот окажется около особняка, поэтому принял мудрое решение – бежать. Меня беспокоило то, что произошло в особняке, но в тот момент ни о чем плохом я и не думал. Да и с Джи у нас был уговор: избегать опасных свидетелей, а полиция, безусловно, относилась к таковым.
Я спихнул с груди черный мешок, затем заглянул в него и обнаружил там стальные штучки, больше похожие на слесарные инструменты. Имелись также и документы, поэтому я решил прихватить мешок с собой – так, быть может, я смогу отыскать ту особу, что украла мой автомобиль и испортила рандеву с Джи. На то, что это была женщина, недвусмысленно указывала фотография на удостоверении личности – их было два, причем на разные имена. Физиономии у дам были разные, но я решил, что разберусь с этим позднее: завывания полицейских сирен не давали покоя и мне.
Будь у меня под рукой «Порше», я бы, не задумываясь, дал газу, но ведь меня лишили средства передвижения! Поэтому я, нацепив мешок на спину, нырнул под сень большого вяза – и наткнулся на ничейный спортивный велосипед, прислоненный к стволу. Не задаваясь вопросом, кому он принадлежит и можно ли его взять, я уселся на него и, тряхнув стариной, отправился в путь. Но, как говорится: «Будь попрочнее старый таз, длиннее был бы мой рассказ». Физическая форма у меня плохая, даже несмотря на то, что по настоянию Джи и врачей я уже около года посещаю тренажерный зал, в котором, впрочем, больше предаюсь ничегонеделанию и трепу со знакомыми, чем упражнениям. Да и скрыться на велосипеде от полиции трудно. Поэтому меня все же остановили и задержали, так как я вызвал подозрения. Но прежде мне удалось снять мешок и швырнуть его в ближайшие кусты: я сообразил, что лучше избавиться от непонятных инструментов и странных документов.
Так я, Бэзил Бэскакоу (а по-русски – Василий Баскаков), лауреат Нобелевской премии по литературе за
