свое имя не скрывает – это Аристарх Аристархович Богданович.
– Угу, самый именитый из опальных олигархов, заклятый друг Гремислава Гремиславовича Бунича, – ввернула я. – Наш новый Герцен, который не справился с ролью Распутина.
Аристарх Аристархович, плотный, холеричный, неуемный миллиардер, уже несколько лет проживал в Лондоне, заявляя, что он – «жертва диктаторского режима» и «узник совести». Судя по тому, что в окрестностях английской столицы ему принадлежало громадное поместье со старинным замком, быть «жертвой диктаторского режима» и «узником совести» не так уж и обременительно.
– Кому принадлежат две другие, я не в курсе. Но я узнаю, можешь не сомневаться! Фима, ты точно не хочешь макарон по-флотски?
Отказавшись от «лакомства», я покинула квартиру Илюшеньки. Вернувшись к Веронике, я обнаружила на автоответчике несколько сообщений от дяди Брани. Он просил перезвонить, причем велел мне это делать из телефона-автомата и по секретному, как он выразился, номеру. Полная дурных предчувствий, я поступила так, как мне велел старый разведчик. Отыскать телефон вблизи элитного небоскреба, в котором обитала моя старшая сестренка-сексопатолог, было делом сложным. Наконец, около пивного ларька, я обнаружила будку с необорванной телефонной трубкой. Я набрала незнакомый мне номер и сразу же услышала бодрый голос Брани Сувора.
– Фима, тут такое творится! – сказал он. – Возвращаюсь обратно, а фургон стоит уже не около твоего, а около моего дома. Только не с электриками на этот раз, а людьми из телефонной службы – якобы нам скоро сменят номера. Один копался у меня в аппарате, а его напарник зыркал по сторонам глазами. Они, они это, молодые коршунята, мне ли не знать! Я вроде как в погреб спустился, а сам притаился за дверью – молодчики прицепили мне пару «жучков».
– Браня, тебе надо уезжать из Перелыгина! – сказала я безапелляционным тоном. – Прошу тебя! У Вероники квартира на двух уровнях, семь комнат, места всем хватит!
– Не дождутся! – сказал, как отрезал, Браниполк Иннокентьевич. – Еще чего, чтобы зеленые юнцы меня, генерала, заместителя самого Алдропа, на «подслушку» ставили и из собственного дома выживали! Я говорю из магазина, мои с тобой разговоры для чужих ушей не предназначены. Уехать из Перелыгина – это признать свое поражение. А Сувор не сдается!
– Может, поговоришь со своим Огнедариком, – рискнула предложить я. – Он не может быть не в курсе, что тебя, его родного отца…
– Отставить! – скомандовал дядя Браня. – С Огнедаром я потом разберусь. Вот что, Фима, я навещу тебя завтра…
И в его голосе послышалась небывалая нежность. У меня и у самой участилось дыхание, когда я подумала о том, что скоро увижу Браню.
– Мне удалось многое узнать, – шепнула я.
– Вот все и расскажешь, – отозвался «мон женераль». – Фимушка, спи спокойно!
Заглянув в ближайший супермаркет, я закупила продукты для завтрашнего праздничного обеда. Кулинария никогда не доставляла мне удовольствия, варить борщ я так и не научилась, жарить котлеты тоже. Мамочка, побочная дочь грузинского князя, ругалась, заявляя, что я позорю их фамилию.
Нагруженная пакетами, я миновала шлагбаум, пост охраны и оказалась в беломраморном холле. Лифт доставил меня на предпоследний этаж. Я долго стояла у дверей, перерывая карманы в поисках ключей. Я кляла себя за рассеянность, а потом с ужасом подумала, что могла выйти из квартиры, оставив ключи на столике в прихожей. Вероника нежится под сентябрьским солнышком у Средиземного моря, в Экаресте появится только через месячишко. Бронированную двойную дверь и автогеном не вскроешь, так как же я попаду в квартиру?
И там, взаперти, остался несчастный Василиск! Один, холодный и голодный… Хлюпая носом, я высыпала на пол содержимое всех пакетов, не веря в то, что ключи где-то там. Что-то металлическое звякнуло по мраморному полу – ура, вот она, связка, затерялась между жестянками с консервированным лососем и баночками с испанскими оливками.
Радости моей не было предела. В этот момент мне почудилось, что сверху прозвучало что-то, очень похожее на выстрел. Последний этаж представлял собой шикарный пентхауз с бассейном и сногсшибательной панорамой на Экарест-реку. Или мне показалось?
Васисуалий Лоханкин с голодным мяуканьем встретил меня у порога и сразу же впился в хвост копченой треске. Пытаясь левой рукой отобрать у наглого котины рыбину, я правой рукой забрасывала рассыпанные по полу покупки в прихожую. Дверь в квартиру была распахнута.
Еще один выстрел? Да что тут такое происходит! Громко хлопнула наверху дверь, и по лестнице, ведущей к пентхаузу, задыхаясь и оглядываясь, слетел темноволосый молодой человек. Пикантность всему этому придавало то, что он был в очаровательном нижнем белье, выгодно подчеркивавшем его атлетическую фигуру.
Да в чем дело? Экарест, конечно, превратился за последние годы в Чикаго конца двадцатых, но не до такой же степени! Молодой человек бросился к лифту, кабина распахнулась. Он, беспомощно посмотрев на меня, нажал кнопку, и кабина отправилась вниз. Юный Адонис подбежал ко мне, проскользнул в квартиру и закрыл дверь.
– Что вы себе позволяете! – закричала я. – Я девушка честная и не потерплю…
Молодой человек жалостливо посмотрел на меня и скороговоркой произнес:
– Помогите мне, пожалуйста! Он хочет убить меня!
Я умолкла. Пришелец прильнул к дверному «глазку» – до моих ушей донесся слоновий топот. Видимо, кто-то еще спускался с верхнего этажа. Я оглядела юношу. Великолепный экземпляр! Минуту спустя молодой человек повернулся ко мне и со вздохом облегчения сказал:
– Он побежал вниз – думает, что я направился на улицу. А вы ведь та самая Серафима Ильинична Гиппиус?
– По моим сведениям, да, – ответила я желчно. – И та самая, и даже Серафима Ильинична!
Я уже вышла из того возраста, чтобы отчаянно сопротивляться, когда в твою квартиру вваливается облаченный только в исподнее от дизайнера молодой красавец, но я не понимала, что же такое происходит!
Экарестский Антиной взял меня за руку, в его узких серых глазах мелькнул страх, и он произнес нараспев:
– Дорогая Серафима Ильинична, вы – мой телевизионный кумир! Прошу вас, спасите несчастного и предоставьте ему кров над головой! За мной по пятам гонится наемный убийца! Он только что застрелил ни в чем не повинного Андрюсика!
– Хм, – сказала я в нерешительности. Василиск, дотерзавший копченую треску, прильнул к молодому человеку и с урчанием терся о его мускулистые безволосые ноги. Раз Лоханкин доверяет ему, то у меня нет причин выбрасывать за дверь волоокого парнишу.
– Умоляю вас, – длинные и тонкие ресницы молодого человека дрогнули, и на его глаза навернулись крошечные слезинки. – Мне столько пришлось пережить! Все началось с убийства Драги Ковтун! И почему только меня угораздило обнаружить ее труп!
Я в недоумении посмотрела на пришельца в сексапильном черном бельишке. О чем это он? Драгостею Ковтун обнаружила я! Его слова заинтриговали меня. Поэтому, потрепав молодого человека по литым плечам, я заметила:
– Ну хорошо, если вам в самом деле угрожает опасность, то я не могу проявить жестокосердие. Оставайтесь, сударь! Подберите с пола продукты и отнесите их на кухню! И перестаньте дрожать! Вы должны все мне рассказать, в том числе и о том, какое отношение вы имели к убийству Драги Ковтун. И я помогу вам, драгоценнейший, не будь мое имя Серафима Гиппиус!
Надежда Сергиевна Бунич
8 сентября
– Мама, прошу тебя, успокойся! – Ольга в который раз произнесла сакраментальную фразу. Она тотчас прибыла в Экарест, как только ей стало известно, что Сергий исчез. Ольга была до крайности зла на своего младшего братца – они появились на свет с интервалом в четыре минуты, и она была старшей!
Сергий только и умел, что доставлять родителям неприятности. Все началось еще в школе – он учился из рук вон плохо, в отличие от Ольги, которой все предметы давались с легкостью. Когда папу неожиданно
