— Пересидим, — предложил Конан.
Саламар без сил упал на скамью. Конан по-хозяйски направился к стойке. И тут из-за стойки послышался хриплый голос:
— Эй, ты наглец, как я погляжу!
— Кто здесь? — Конан перегнулся через стойку. Затем он пошарил там руками и вдруг вытащил наверх кого-то упирающегося и возмущенно вопящего.
На стойке очутился бородатый карлик со всклокоченными серыми волосами, выпученными темными глазами и огромным горбатым носом. Он таращился на киммерийца и негодующе орал:
— Нахал! Я тебя отравлю! Я тебе иголок в вино подсыплю! Я тебе змею в матрас запущу!
— Кром! — смеясь, воскликнул киммериец. — Как ты шумишь, Тульпис! Разве не ты сдал меня властям, когда случилась неприятность?
— Ты называешь это неприятностью? — Карлик затряс бородой и застучал кулаком по деревянной крышке стойки. — Неприятность! — Он задрал голову к потолку и воззвал к низкой закопченной балке: — Взгляните, о боги, на этого киммерийского варвара! Взгляните на его подлость и коварство! Как он себя ведет с теми, кто слабее? Что он себе позволяет, когда видит, что ты мал и не в силах дать ему должный отпор? А? — Карлик гневно уставился прямо в лицо забавляющегося варвара. — Неприятность… Ну да, конечно. Сперва он приходит ко мне в таверну. Хорошо. Он отказывается платить. Ладно, и такое случается. Мы ведь цивилизованные люди, даже те из нас, кто на самом деле варвар… Мы умеем разбираться в проблемах. И понимать. И даже ждать с оплатой. Что ты мне говорил, Конан? — Карлик сделал неожиданное резкое движение и вцепился Конану в волосы. — Что ты обещал? «Как только подвернется подходящее дело, я тебе заплачу…» Ну — и что, спрашивается, ему подвернулось?
— Я ведь не говорил, что буду убивать его где-нибудь в темном переулке, — сказал Конан. — Место действия никак не оговаривалось.
— Конечно! Ну, разумеется! Все кругом дураки, кроме нашего великого Конана! — Карлик теперь обращался к Саламару, хотя при другом положении дел — и это было слишком очевидно, — вообще едва бы обратил на гирканца внимание. — И я дурак, и ты дурак, и наш великий правитель тоже полный дурак. Итак, Конан получает работу. Убрать одного из дворцовых евнухов. А, морщишься? — Карлик напустился на Саламара, грозя ему кулаками издали и беснуясь на своей стойке. Его короткие ноги так и стучали о дерево. — Ну, и напрасно ты морщишься! Евнухи бывают двух сортов. Первые — изнеженные женственные толстяки, которые сидят по гаремам и занимаются там разной грязноватой липкой пакостью: следят за наложницами, удовлетворяют по мере сил их желания, воруют сладости… Эти неприятны, но не опасны. Вторые — целеустремленные негодяи. Евнухов с доброй душой не существует, это закон. Но если евнух не разжирел, не обрюзг и не погряз в делах гарема, то это — опаснейший из людей! У него нет детей, нет жены — он весь сосредоточен на своем деле. К примеру, овладеть магией. Евнух, овладевший магией, — это… это… Ужас что такое! Или там устроить дворцовый переворот в пользу какого-нибудь принца. Тоже неприятно. Так вот, Конан подрядился убрать именно такого евнуха. Фаворит одной из жен, которая, в свою очередь, мать одного из принцев… Я понятно рассказываю?
— Более или менее, — ответил Саламар.
— Так более или менее? — взъелся карлик.
— Более.
Это слово, непонятно почему, разозлило карлика еще сильнее, и он разразился проклятиями. Некоторое время он так и сыпал бранными словами, а после опять вернулся к повествованию. Только обращал он свои речи отныне не к Конану и не к Саламару — явно недостойным его высочайшего внимания, — а исключительно потолочной балке.
— И вот Конан являтеся в мою таверну. Хорошо. Туда же приходит наш евнух. Очень злой.
Получил таинственную записку, явно составленную наемным писцом на рынке, потому что киммерийские варвары не умеют писать — во всяком случае, не теми буквами, которые призваны переносить на листы смысл слов, произнесенных в Аграпуре… Я понятно выражаюсь?
Потолочная балка послушно безмолвствовала. Конан и его спутник — тоже.
— Итак, все собрались здесь. Бум, шмяк! Море крови! У евнуха перерезано горло, Конан дерется с десятком солдат из охраны проклятого царедворца. Столы разрублены алебардами, везде лужи крови, ранено пять посетителей — это по самому гуманному счету… Никаких денег, естественно, не хватит, чтобы возместить мне ущерб. А на следующий день приходит начальник городской стражи. «Так и так, вчера здесь произошла настоящая баталия, убит важный царедворец и еще куча народу погибла. Ты должен знать того, кто это сделал, потому что, как утверждают люди, ты несколько раз называл его по имени и обращался к нему как к давнему знакомому». Ага! Именно так все и было. И что, я должен был идти на пытки и смерть ради человека, который разгромил мою таверну? Да ни за что на свете! Они бы все равно дознались… А Конан все равно бы освободился…
— В таком случае, поставь нам с другом выпить, — сказал Конан, когда карлик остановился и перевел дыхание.
— Что ж, — хозяин таверны пожал плечами, — так всегда и заканчивается.
Он ловко спрыгнул на пол и принялся колдовать над огромной бочкой с краном. Спустя короткое время карлик, киммериец и незадачливый Саламар уже сидели втроем за столом и пили неплохое кисловатое вино.
— Ах, — вздохнул Конан, прикочив единым махом огромную кружку, — после тюрьмы и пожара это — то, что надо!
— Не нравятся мне эти пожары, — заметил Тульпис, обтирая губы.
Конан хмыкнул.
— Они вообще мало кому нравятся… Кроме мародеров и людей, решивших сбежать из тюрьмы. Сообщи какие-нибудь подробности, а то донас новости доходили такими урывками, что и пересказывать-то неудобно.
— Ты уже знаешь, — начал Тульпис, — что загорелось сразу два дворца.
— Приблизительно.
— Не приблизительно, а ровнехонько два дворца! — рассердился Тульпис. — Причем случилось это в один и тот же час. Практически одновременно. Все попытки погасить пламя ни к чему не привели. Сгорело дотла. Мародеры ушли ни с чем — ничего ценного не сохранилось.
Сплошной пепел.
— Но ведь так не бывает! — не выдержал Саламар. — Каким бы сильным ни случился пожар, всегда останется что-нибудь, что спасется от огня. Драгоценные камни или прочная мебель. Иной раз даже книги, если у них достаточно твердые переплеты.
— Тем не менее, — стоял на своем карлик. — Сгорело дотла! Дотла! На второй пожар я даже не пошел, нечего время терять…
Конан оглушительно захохотал и хлопнул карлика по плечу так, что тот едва не упал со скамьи.
— А люди? — спросил Саламар. — Люди тоже сгорели?
— Нет, — карлик покачал головой. — Они стояли вокруг и шумно причитали. Можно было полюбоваться на женщин, кому это интересно. На тех, которые обычно ходят, закутанные до самых глаз в покрывало, точно стигийские мумии, или путешествуют в носилках за задернутыми занавесками. Ну, я говорю о тех, кому нечем заняться, кроме как таращить глаза на чужих наложниц. Лично у меня полным- полно дел…
— Вряд ли нашего друга Тульписа могли бы заинтересовать женщины без бороды, могучей мускулатуры, да еще такие, что ростом выше трех локтей! — расхохотался Конан.
Тульпис зашипел и некоторое время не мог промолвить ни слова; когда же он обрел наконец дар речи, то произнес только:
— Не смей называть меня своим другом, проклятый верзила!
Конан пожал плечами.
— Если тебе больше нравится считать себя моим врагом — пожалуйста.
— Весь мир состоит из моих врагов, — сообщил Тульпис. — Любая громадина есть сущая гадина, и все вы — враги для маленького человечка, ибо только о том и помышляете, как бы доставить ему побольше неприятностей.
