— Я… не могу. Я все-таки воин. Как мне переодеваться женщиной, Конан! Ты хочешь, чтобы я совсем перестал уважать себя?
— Если я тебя не уважаю, то и тебе подобный подвиг под силу… Какой ты воин? — безжалостно сказал Конан. — Ты вор, и к тому же неудачливый. Сам ведь рассказывал, что изучал жизнь и привычки продажных женщин. Тогда тебе это понадобилось для того, чтобы втереться в доверие к бедной разбогатевшей шлюхе. Теперь воспользуйся своими знаниями ради того, чтобы спасти свою шкуру.
— А я не могу спасти мою шкуру попросту убравшись из Аграпура? — с безнадежной надеждой спросил Саламар и глянул на Конана просительно.
— Нет, — сказал Конан и потрогал большой кинжал, висевший у него на поясе.
Женская одежда, как выяснилось, вовсе не стесняла Саламара. Собственно, не существовало такой уж непроходимой границей между женской одеждой и мужской, во всяком случае, для гирканца: туника — чуть длиннее, покрывало — чуть более просторное. Не возникло особенных трудностей и с тем, чтобы изображать женскую походку. Нужно было семенить, опустив голову — большего и не требовалось. Молодое смуглое лицо, видневшееся из-под покрывала, большие темные глаза, наполовину скрытые черной тканью, — все это превращало Саламара в «истинную женщину».
Конан, во всяком случае, остался доволен. «Тебя никто не узнает, даже если будет приглядываться, — заверял своего приятеля варвар. — Только будь осторожен: одинокая женщина легко попадает в неприятности. Держись как служанка знатной госпожи, которую отправили с поручением разузнать новости. Не вздумай изображать из себя важную даму! Похитят — не успеешь и глазом моргнуть. А похитители женщин, как правило, не слишком церемонятся. И когда тебя разденут, то обмана не простят. Нет ничего хуже разочарованного насильника. Их фантазии бывают порой изощренно жестоки».
Саламар оборвал наставления киммерийца: — Довольно! Ничего не желаю больше слушать, ни о похитителях, ни о дамах, ни о насильниках! Время от времени мне думается, что ты нарочно надо мною издеваешься. Конан пожал плечами.
— Я всего лишь даю тебе советы. И, поскольку людям свойственно упрямство, трачу время на объяснения — для чего надлежит следовать моим советам буквально. Заодно объясняю последствия…
Саламар махнул рукой и ушел, путаясь в покрывалах.
Конан возвратился к столу и вытащил еще один кувшин с вином, похищенный у хозяина маленькой таверны: тот спал прямо на столе, забравшись на столешницу и свернувшись в клубок между пустыми кувшинами, объедками, об- глоданными костями и плошками, где еще оставалось немного от вчерашней трапезы.
Саламар появился в таверне только под вечер. Конан встретил его приветственным взмахом руки, в которой была зажата гусиная ножка.
— Я оставил тебе самое вкусное, — вместо приветствия пьяным голосом произнес варвар. — Крылышко.
— О. — язвительно произнес Саламар.
— С куском грудки.
— Должно быть, это очень маленький кусок, — заметил Саламар, выпутываясь из своих покрывал.
Конан сделал широкий жест, приглашая его к столу.
— Для тебя — в самый раз. Наш хозяин ушел к себе. Сказал, что не может наблюдать за тем, как я ем и пью. По его словам, каждый мой ужин обходится ему в целое состояние, а две-три полноценных дневных трапезы киммерийца способны разорить любого карлика, особенно скупого и склочного. Ну, это он так говорит. В любом случае, его здесь нет. Ушел страдать в одиночестве. Вероятно, так и зачахнет без нашего дружеского пригляда.
Саламар, в длинной и широкой женской тунике, но без покрывала, бросился к столу, схватил оставленный Конаном кусок печеного гуся и жадно принялся рвать мясо с костей.
— Целый день брожу голодный, — сообщил он с набитым ртом.
— Ты мог бы зайти в какую-нибудь таверну и перекусить, — предложил Конан.
Саламар глянул на него со злым прищуром.
— Не ты ли предупреждал, что одинокая женщина часто попадает в неприятности? Как ты думаешь, подходящее ли место для таковой харчевня?
— Смотря для какой женщины.
— Для такой женщины, как я.
— О! — Конан фыркнул. — Разумеется, ты прав. Молодец, что не забыл моих дружеских советов. Но ты мог ведь купить какой-нибудь пирожок на улице.
— Я не знаю, как во всех этих штуках есть, — зло сказал Саламар. — Покрывало закутывает почти все лицо. Отодвинуть покрывало и явить миру жующий рот? Или сунуть жирную булочку прямо под покрывала и чавкать там, будучи сокрытой от мира? Понимаешь ли, для меня этот вопрос так и остался нерешенным. Я пытался подглядывать за другими женщинами, но ни одна из них, как на грех, не покупала ничего у уличных разносчиков.
— Да, — молвил Конан, — проблема оказалась серьезней, чем я предполагал. Пожалуй, стащу для тебя еще пару лепешек.
— Сделай одолжение.
— И рубленого чеснока.
— Он, должно быть, несвежий, — поморщился Саламар.
— Да нет, я сам его только что нарубил, — сказал Конан. — Мечом. Получилось не очень мелко, зато он совершенно свежий.
— И с шелухой, — добавил Саламар вполголоса.
Результаты его похода вполне удовлетворили
Конана. Пожары действительно вызвали в городе множество пересудов, и среди бесполезных и досужих толков один слух держался устойчивее всех прочих, и его-то принес своему товарищу Саламар.
Старая няня погибла весьма странным образом. Одна из служанок видела, как старуха внезапно вскрикнула, подняла руки над головой — и тотчас она оказалась объятой пламенем. Приблизительно то же самое рассказывали и о мальчике, доставленном в гарем несколько дней назад. Вероятно, и в остальных случаях пожар начался именно с тех самых людей, которые не выжили: их тела загорелись сами собой.
— Разрази меня гром, если я понимаю, что это означает, — заключил свое повествование Саламар.
— Мне кажется, я понял, — кивнул Конан. От его опьянения словно бы не осталось и следа, хотя всего полчаса назад киммериец был изрядно навеселе. — Ты выяснил больше, чем я рассчитывал.
— Помнишь, мы говорили, что важно понять — есть ли между погибшими нечто общее, — сказал Саламар. Он сделал большой глоток из кувшина, со вздохом обтер рот и продолжил: — Так вот, все они были из разных мест. Вряд ли когда-нибудь встречались в самом Аграпуре. Единственное, что их связывает, — одинаковый и весьма жуткий способ умереть. По-твоему, здесь действует какая-то магия?
— А сам ты как думаешь?
— Думаю, да. Магия. Древняя и весьма могущественная. Магия огня.
— Это не то, что ты имеешь в виду, — сказал Конан задумчиво. — Совершенно не то. Пожалуй, я расскажу тебе, потому что ты отныне — надежный человек.
— Почему это я вдруг стал надежным человеком? — возмутился Саламар.
— Что тебе не нравится? — вопросом на вопрос ответил Конан.
— До сих пор ты считал меня дурачком, которому нельзя поручить и самой малости. Ты наставлял меня так, словно я — глупый ребенок, ты растолковывал для меня очевидные вещи. И вдруг заявляешь, будто я…
— Положим, ты с тех пор сильно изменился, — сказал Конан. — Тебя устраивает подобное объяснение?
Саламар махнул рукой.
— Боюсь, я никогда не успею за ходом твоей мысли. Слишком уж неожиданные повороты она делает.
