— Кровь! Говорю тебе, вся комната была залита кровью. И там стояла тишина. Ни одного звука. Ни голосов, ни шагов, ничего. Даже мой голос там тонул, растворялся, как порошок в уксусе…
— Погоди, — перебил Ловес. — А где же Петрейда?
— Не знаю. Ее там не было. Аллек решительно поднялся.
— Идем. Нужно сообщить об этом графу.
Поговорить с графом им удалось далеко не сразу. Сначала он был занят — бродил возле груды выброшенных из замка вещей и рассматривал их. Кое-что сразу приговорил к сожжению — к удивлению любопытного Дакко, который ходил за графом, как тень, среди предметов, признанных «опасными», оказалось два заляпанных алхимическими реактивами ковра и совсем простая, сильно закопченная реторта. Другие вещи он приказал закопать. Как и предвидел Элваэл, о жемчуге, который находился среди истлевшего приданого, граф Леофрик даже не вспомнил. Просто перерыл тряпки и бросил их обратно в сундук.
Дакко с интересом наблюдал за Леофриком. Это был мальчик лет десяти, худенький, с пытливым взглядом и копной пшеничных волос. Он не походил на свою мать и мало походил на отца. Леофрику нравился этот ребенок. Он предполагал, что в ближайшее время ему трудно будет найти себе слуг. Разговоры о том, что происходило и до сих пор иногда происходит в брошенном замке, отвадили отсюда всех жителей близлежащих деревень. Вряд ли кто-нибудь из них, будучи в здравом уме, согласится жить в замке и прислуживать графу. Стряпуха Танет теперь тоже не в себе. Все время или плачет, или ругается. А у ворчливых женщин, это граф знал по опыту, и стряпня невкусная. Будет жаль, если у Танет испортится характер. Остается только надеяться, что это не навсегда.
Крестьян, которые согласились переселиться с графом в его старое родовое имение, Леофрик думал пристроить к делу. Ему не хотелось выделять им земли. Да и что будут делать две семьи среди общего безлюдья? Удастся ли им вообще вырастить хоть какой-то урожай? Нет уж, лучше пусть помогают в замке. Когда-нибудь былое величие вернется в эту древнюю твердыню…
А из Дакко, возможно, вырастет воин. Об этом можно будет позаботиться.
Потом. Обо всем этом он позаботится потом. Сейчас неотложное дело одно: избавиться от всех последствий давней катастрофы.
Леофрик поднял обгоревший том. Он вздрогнул, потому что узнал книгу. Она содержала заклинания, к которым он прибегал, когда принялся за завершающую стадию своих опытов. Лучше бы ему никогда ее не видеть.
Он и не видел ее до определенного момента. Не исключено, что все эти годы она находилась в замке и ждала своего часа, не попадаясь на глаза. Не исключено. И все же… В ее появлении в столь удачный момент — ни раньше, ни позже, ровно в тот миг, когда в ней возникла нужда — заключалось что-то зловещее. Как будто у книги имелся невидимый покровитель, который умело подкладывал ее любому, кто начинал искать тех самых знаний, что были погребены в ее недрах.
Итак, алхимик дошел до определенного пункта своих исследований. И тут появилась книга. Древние лемурийские заклинания. Такие древние, что даже стигийские маги не могли бы отыскать их среди своих фолиантов. Этими формулами пользовались могущественные заклинатели Лемурии, которая впоследствии ушла под воду и навсегда скрылась под беспокойными водами океана. Язык, на котором давным-давно никто не разговаривает. Звуки чуждой человеческому уху речи впервые зазвучали под сводами родовой твердыни Леофрика — спустя тысячелетия после гибели Лемурии и Атлантиды!
Поначалу ничего не происходило. А потом…
Леофрик зажмурился, отгоняя воспоминания. И тут он снова посмотрел на страницу. Кое-что насторожило его. Он узнавал и книгу, и текст, написанный в ней. Читать, разбирая слово за словом, он не решался, чтобы не разбудить ненароком вновь темных сил, которые дремали в недрах фолианта. Но… Но здесь начало главы! Здесь должен быть инициал. Леофрик даже припоминал, какой именно: древний зверь, терзающий клыками букву. Начертания буквы были фантастическими для взора современного бри-тунца. И все же Леофрик знал, что она читается как «А». Первая буква любого человеческого алфавита. Но не лемурийского. В их странном языке это была тринадцатая буква, роковая. «Лишняя», как ее называли. Она открывала последнюю главу, где описывалась завершающая фаза Великого Делания.
Ни буквы, ни чудовища. Но ведь они не сгорели. Страница в этом углу была почти чистой. Они испарились.
Леофрик повертел книгу перед глазами, плюнул несколько раз.
— Не могли же они улететь? — пробормотал он, обращаясь к самому себе, и тут же услышал за спиной явственное хихикание. Смеялся странно знакомый голос, молодой и высокий. Прежде чем обернуться, Леофрик помедлил. Голос казался ему знакомым… точнее сказать, этот голос был полузабытым, как будто выплывшим из далекого прошлого…
Наконец граф собрался с мужеством и повернулся.
За спиной у него никого не было.
А потом, ступая бесшумно, появился Конан. При виде его Леофрик ощутил облегчение. Рослый варвар был таким материальным, таким плотским, что невольно успокаивал. Хотя многие люди, завидев эту внушительную фигуру, обычно дополняемую мечом, булавой или секирой, начинали испытывать подсознательное (а иногда и вполне осознанное) беспокойство. Однако Леофрика страшила вовсе не физическая мощь.
— Слушаю тебя, — сказал граф, видя, что киммериец хочет с ним заговорить.
— Я видел кровь, — брякнул тот без предисловий. — Точно так же, как госпожа Танет. Вошел в комнату — а там стены, потолок и пол в крови. Сверху капает, по стенам сползает. В глазах красно. А потом все исчезло.
— Зачем ты заходил туда, где видел кровь? — спросил граф. Он заметно побледнел.
— Мы отправили туда женщину, чтобы она завершила уборку. А потом Аллек сказал: «что-то давно мы ее не видели». Я вызвался заглянуть и посмотреть, чем она занимается так долго.
— Логично, — пробормотал граф. — Рассказывай дальше.
— Я уже все рассказал, — буркнул Конан. — Ее не было, и все в крови. А спустя короткое время кровь исчезла, как не бывало. Мне, естественно, тоже не верят, но я-то знаю, что именно я видел. Меня не собьешь!
— Это верно. Успокойся, друг мой, я тебе верю. Ведь я видел то же самое — там, на кухне. А что это была за женщина?
— Какая женщина?
— Та, которая исчезла из комнаты.
— А, эта… Петрейда. Та самая крестьянка, которой не было во время завтрака. Странная она. Хотя, если подумать, ничего странного. У нее есть приятель?
— Приятель? — Граф рассеянно посмотрел на Конана. — Какой приятель? Какое мне дело до приятеля какой-то крестьянки?
— Да нет, я подумал… если у нее есть дружок, то она, может быть, была с ним, и загадки никакой нет.
Леофрик вдруг напрягся и с этой секунды слушал очень внимательно.
— Но у нее нет никакого дружка, верно?
— Полагаю, нет.
— И ее не было во время завтрака. А потом она появилась… И как она держалась?
— Странно. Обычно она терлась возле своей старшей сестры, а тут уселась одна, как важная дама, и глазела в огонь. А после опять исчезла.
— И кровь… — проговорил Леофрик. — Послушай меня, киммериец. Тебя ведь зовут Конан? Послушай, Конан. Много лет назад в этом замке я занимался алхимическими опытами. Возможно, мне нет оправдания. Но я и не ищу никаких оправданий.
— Вы пытаетесь исправить зло, — сказал Конан. — Этого довольно. Я помогу вам. Только вы должны быть со мной откровенны.
— Постараюсь, насколько это в моих силах, — обещал граф. — Я был молод. Куда моложе, чем теперь, но все же старше, чем ты. У меня было богатство, силы, много времени впереди. Весь мир лежал
