папа, мама и дочка». «Последний звонок нашей дорогой Настюши».
Настюша! Наша дорогая Настюша!
Надежда закусила губу. Нет, не то чтобы она ревновала родителей к своей сестре, которая… которая стала жертвой серийного убийцы. Однако ей было непонятно, отчего родители скрывали это от нее. Только ли по той причине, что Настю постигла столь ужасная судьба? Или…
В прихожей послышался шум отворяемой входной двери. Надя обвела взором ворох бумаг, лежавших на ковре, на софе и столешнице, и поспешно захлопнула фотоальбом, который держала в руках. Однако было поздно, слишком поздно скрывать следы ее… преступления. Да и не хотелось делать вид, будто ее не интересует та старая история. Она имела право знать – знать всю правду, какой бы страшной и горькой та ни была!
Мама вошла в зал – вид у нее был измученный и уставший. Настя бросилась к ней и усадила в кресло. Затем помчалась на кухню и приготовила мятный чай. Вернувшись с подносом, на котором возвышалась дымящаяся чашка с ароматным напитком, заметила маму, сидевшую на софе и переворачивавшую страницы альбома, в котором не было ни одной фотографии.
– Да, да, наш воскресный поход за Волгу… – произнесла та мечтательно, словно с кем-то беседуя. – Дочка, это было так замечательно! Помнишь, ты еще тогда чуть на змею не наступила… Сначала испугалась, а потом дико хохотала, когда папа, коривший тебя за трусость, сам испугался шороха в траве…
Надя осторожно поставила поднос на столик, сообразив, что мама беседует с дочкой – но не с ней, а со своей старшей, Настей. Девушка опустилась на софу рядом с мамой и тихо спросила:
– А какой она была?
Мама, словно выйдя из транса от звука ее голоса, захлопнула альбом и бодрым голосом сказала:
– А, Наденька… Заварила мне мятного чая? Какая же ты у нас молодец! С папой все в порядке, но ему придется провести неделю-другую в больнице. Однако врачи уверяют, что он поправится. Ах, как вкусно!
Она отхлебнула чая из чашки и принялась щебетать о том, что надо завтра отнести отцу в больницу. Все это выглядело как-то фальшиво и неубедительно. Поэтому Надя повторила свой вопрос:
– Мама, я не осуждаю тебя и папу за то, что вы скрывали от меня часть своей жизни. Наверняка у вас имелись причины. Однако теперь, когда все вскрылось, я имею право услышать правду. У меня имелась старшая сестра, и я хотела бы знать, какой она была…
Рука мамы дрогнула. Женщина осторожно поставила чашку на столик.
– Наденька, прошло столько лет! К чему ворошить прошлое? Ты же видишь, к чему привело твое любопытство – отец с инфарктом в больнице…
– Мне очень жаль, что так вышло! – воскликнула Надежда, вскакивая с софы. – Я же люблю папу, очень люблю! Если бы я только знала, что мои вопросы приведут его к инфаркту… Но… Я не врач, однако рискну предположить, что на пустом месте инфаркт все же не случается. Ведь в течение двадцати пяти лет вы что-то скрывали от меня, обманывали. Утаивали тот факт, что у вас имелась дочь, а у меня – старшая сестра. Конечно, это был для вас постоянный стресс, растянувшийся на долгие годы. Стресс и страх, которые иссушали душу и грызли сердце…
По щекам Нади катились слезы. Мама поднялась, желая утешить дочку, но та воскликнула:
– Нет, мама, я хочу узнать правду! И не говори, что я не имею на это права! Ведь Настя была не только вашей дочерью, но и моей сестрой! Правда, мне не довелось ее знать… потому что у нас такая большая разница в возрасте… потому что она умерла еще до моего рождения…
Тут Надя замерла, пораженная внезапной мыслью. Мыслью до того кошмарной, что перед глазами у нее пошли радужные круги.
– Настя стала последней жертвой того самого…. Онойко… дяди Крюка…
– Не смей произносить это дрянное имя в нашей квартире! – вскинулась мама. – Не смей, дочка! Я тебе запрещаю, ты слышишь?!
– Так же, как вы с папой запретили мне знать правду? – спросила горько Надя. – В течение двадцати пяти лет вы обманывали меня!
– Никто тебя не обманывал, дочка! – запричитала мама. – Ты должна войти в наше положение – смерть Насти стала для нас настоящим шоком. Нет, шок – не то слово! Мы не могли больше жить в Заволжске, переехали в Москву. У папы и у меня появилась здесь новая работа…
– А потом и новая дочка, – добавила Надя. – Так ведь, мама? Новая дочка, то есть я.
– Мы хотели еще одного ребенка! Все время хотели! – возразила мама, пряча глаза. – Просто так уж вышло, ты должна мне поверить.
Надя в изумлении смотрела на маму. Ведь перед ней была ее родная мать, которую она любила больше всего на свете. И эта самая женщина сейчас опять лгала ей, Надя чувствовала это. Да, да, мама снова обманывала ее, причем очень неуклюже и… нагло.
– Папе было уже за сорок, а тебе почти сорок, – заявила Настя. – Извини, но если вы хотели завести второго ребенка, то почему так долго ждали? Вашей старшей дочке было девятнадцать, и вы ждали почти двадцать лет – чего, мама?
Та не отвечала, избегая смотреть Наде в глаза. Девушка продолжила:
– Настя пропала… вернее, стала жертвой дяди Крюка…
– Я же сказала, не произноси его имени! – прошипела мама. – Этого дьявольского имени, имени этого исчадия ада!
– В мае 1985 года, – закончила Надя фразу, будто не слыша слов матери. – А через пару дней убийцу поймали. Затем его линчевали в конце июня того же года. А я на свет появилась в апреле 1986 года! К тому времени вы уже переехали в Москву. Не считаешь ли, что как-то уж слишком оперативно все произошло? Двадцать лет не получалось, а не прошло и года с момента смерти горячо любимой дочки, как у вас рождается новый ребенок!
– Я же сказала, так вышло, – пробормотала мама. – И не тебе об этом судить, Надя! Как ты осмеливаешься задавать родителям подобные вопросы?
– Какие вопросы, мама? – воскликнула Надежда. – Я еще не задала ни единого вопроса, заметь! Или ты сама хочешь сказать мне что-то? Например, признаться в том, что вы… – Девушка запнулась, чувствуя, что горло свело спазмом. Однако упрямо продолжила: – Что вы решили подарить жизнь другому ребенку, так как маньяк убил вашу старшую дочку? Потому что вы иначе не могли жить, и новый ребенок стал шансом для вас начать новую жизнь. Надеждой на то, что все будет, как раньше…
Надя смолкла. Мама, старательно разглаживая складки на платье, ничего не отвечала.
– И вот еще что, – добавила девушка. – Насчет моего имени. Ее звали Настя, меня нарекли Надей. Очень похоже, не так ли? Звучит почти одинаково! И я, кстати, помню, что в детстве отец частенько называл меня отчего-то Настей, что мне ужасно не нравилось. Он очень долго привыкал к тому, что зовут меня не Настя, а Надя. Но тогда я этому особого внимания не уделяла. Точнее, и не задавалась вовсе вопросом, отчего папа путает два имени. Скажи, мама, отчего вы меня так назвали?
Мама, все еще не поднимая глаз, проронила:
– Ты же знаешь – в честь твоей бабушки, матери твоего папы. К сожалению, ты не застала ее в живых, а она была замечательной, просто замечательной женщиной!
– А ее точно звали Надеждой? Или, может быть, как-то иначе? – напряглась Надя.
И тут мама не выдержала. Подняв голову, она твердо заявила:
– В чем ты нас обвиняешь, дочка? В том, что мы подарили тебе жизнь и все эти годы любили тебя? В том, что заботились о тебе, холили и лелеяли тебя?
– Я не обвиняю, мама, а хочу понять, – устало произнесла Надя. – Вы назвали меня Надеждой намеренно или случайно? Вот что я хочу знать! Я стала как бы воплощением вашей надежды на размеренную, счастливую жизнь как можно дальше от города, в котором… в котором умерла ваша дочка Настя?
– Я не намерена тебе ничего объяснять! – простонала мама. – Ты ведешь себя просто возмутительно! У нас в семье случилась такая трагедия, а ты разговариваешь со мной, будто ты прокурор, а я подсудимая!
Наде внезапно стало стыдно за свое поведение. Мама, конечно же, права. Девушка сделала шаг по
