Ей не хотелось покидать шикарный отель на пляже с золотистым песком, лазоревые теплые волны, которые так приятно ласкали ее жирное тело. Она просто лежала под пальмами и ни о чем не думала.
– Я вылетаю завтра утром, – произнесла она. – Если дело в том, чтобы устроить небольшой пожар в этих… Варжовцах, то я готова. Но потом пообещайте мне, Эдуард Теодорович, что я смогу отдохнуть хотя бы месяц. Я устала…
– Конечно, Марта, – ответил Эдуард Теодорович. – Сделай то, о чем я прошу, и Отдел не будет тебя трогать до лета. И, разумеется, гонорар… За это дело особый гонорар…
Эдуард Теодорович знал, что Марта согласится. Она еще никогда не подводила его, она была самым ценным его кадром, работала вместе с ним почти двадцать лет. И ни разу за это время осечки не было.
27 апреля, Варжовцы
– Вот она, – произнес патологоанатом, указывая на мраморный стол, на котором лежало накрытое зеленой клеенкой тело. – Валяйте, если хотите, можете ее осмотреть. Я уже закончил.
Патологоанатом с половиной домашнего пирожка в руке подошел к столу и сдернул клеенку. Перед нами лежала мертвая Зоя.
С того момента, как ее бездыханное тело было обнаружено в ванне, прошло чуть больше суток. Казалось, никто не был опечален таким финалом. При обыске полковник Порох, который примчался по первому требованию Марка Михасевича, обнаружил в спальне Зои улики, которые, бесспорно, свидетельствовали об одном – автор анонимных писем именно она. А на дне платяного шкафа нашли перчатки, ворсинки от которых люди Пороха сняли в павильоне с расшатанных болтов. Отпали и все сомнения в том, что покушение на Понятовскую было организовано именно Зоей.
Я в компании с профессором кислых щей наведалась в городской морг, чтобы в последний раз посмотреть на несчастную. Хотя нет, на самом деле причина для нашего посещения была совершенно иной: ни Черновяц, ни я не верили, что Зоя Штольц покончила с собой. Она, может быть, и автор анонимных писем, и убийца, которая желала устранить Юлиану, но самоубийства она не совершала. Кто-то хладнокровно устранил секретаршу. Но кто?
Я всмотрелась в лицо покойной. Бледное, с заострившимся носом, веки чуть приоткрыты, обнажая желтоватые белки с красными прожилками. Вот и все, что осталось от нее. Грудную клетку Зои рассекал продольный разрез, кое-как схваченный большими стежками. Наверное, она не могла представить, что все закончится таким образом.
Панночка Юлианочка, узнав о том, что бывшая подруга и секретарша пыталась убить ее, впала в истерику, а потом заявила, что «так и знала». Сам режиссер был полностью солидарен с женой – «такое», по его компетентному заключению, могла совершить только Зоя. Тихая, с непомерными амбициями, завистливая… Как только не окрестила ее Понятовская, какими нецензурными словами только не плевался Марк.
Вроде бы все сходится. С самого начала было ясно, что письма посылает тот, кто смертельно обижен на Юлиану. Зоя вполне могла быть причислена к таковым. Семейная идиллия ее раздражала, она не понимала, почему счастье, известность, деньги обрушились на Понятовскую, а не на нее. Подруга предложила ей фактически стать прислугой… Да, да, только Зоя могла отправлять письма и попытаться убить Понятовскую.
Профессор кислых щей, мурча, как кот, взял холодную и закостеневшую руку секретарши. Небольшое пятнышко чуть выше запястья. След от шприца. То, что принесло ей смерть.
– Вы установили, что является причиной смерти? – спросил Эрик патологоанатома.
Тот, невозмутимо дожевав пирожок, потянулся за вторым, который лежал в целлофановом пакете в кармане его не слишком чистого халата.
– Хотите? – предложил он Черновяцу и мне. – Жена пекла, с капустой… Я обожаю…
Мы поспешно отказались, заверив, что только что пообедали, а патологоанатом произнес:
– Полковник Порох потребовал, чтобы я на ночь глядя вскрывал ее. – Он ткнул пальцев в труп Зои. – М-да, никак не могу понять, – продолжил он, прожевывая пирожок, – почему люди так беспечно и по- идиотски относятся к жизни. Думают, что это игра, они и не умрут, а так, попугают других… А смерти все равно, кого забирать…
Патологоанатом-философ подошел к столу, на котором лежало тело Зои, схватил ее безжизненную руку и сказал:
– Вот след от внутривенной инъекции, это ее и оглушило. Гремучая смесь нескольких видов транквилизаторов, причем в убойной пропорции. А умерла она от изрядного количества воды в легких.
– Это не наркотик? – задала я вопрос. Мне внезапно вспомнилось, что Понятовская была помешана на успокоительных, весь особняк был набит флаконами, ампулами, таблетками.
– Нет, – ответил патологоанатом. – Обычные лекарства для невротиков и ипохондриков, но девица постаралась, чтобы наверняка умереть. Вскрытие подтвердило, что именно это стало причиной ее предсмертного обморока. Девица заснула и больше никогда не проснулась. А причина – ваша Зоя захлебнулась в ванне, легкие полны воды.
Или, подумала я, кто-то, накачав секретаршу медикаментами, удерживал Зоину голову под водой, что и привело к ее смерти.
Лицо Зои, странное дело, было на редкость умиротворенным. Если все так, как говорит эксперт, а сомневаться в этом не было причин, то дело закрыто. Зоя пыталась отомстить Понятовской и всему миру за собственные неудачи, за свою испорченную, как она считала, жизнь, за несостоявшуюся актерскую карьеру… Преступник найден, но слишком поздно. Марк Михасевич и его панночка должны быть довольны – больше Зоя не потревожит его жену.
– Но вот что странно, – продолжал патологоанатом, беря мертвую за голову и поворачивая ее на бок. – На затылке есть небольшая предмортальная гематома, словно след от удара, нанесенного непосредственно перед смертью – за несколько минут. Удар, скажу вам, был вполне увесистый, достаточный, чтобы лишить ее на какое-то время сознания, но недостаточный для того, чтобы послужить причиной гибели. Нанесен, скорее всего, незадолго до смерти. Пощупайте шишку, красота, да и только!
– О, я вам верю, – пробормотала я, а вот профессор с радостью последовал совету патологоанатома.
– И что это означает? – в возбуждении воскликнул он. – Вы хотите сказать, что ее смерть могла быть не самоубийством?
– Ничего я не хочу сказать, – произнес эксперт, накрывая тело Зои клеенкой. – Вы посмотрели на нее, вам, кажется, пора. У меня еще два вскрытия.
– Так что насчет этой гематомы? – не дал эксперту сбить себя с мысли профессор. – Вы сомневаетесь в версии самоубийства?
– Во всем сомневайся, кажется, такой был принцип у философа Рене Декарта? – спросил патологоанатом, подходя к большому столу, на котором были разложены инструменты для процедуры вскрытия. – Я могу только предположить, от чего умерла эта молодая женщина. Точнее, от чего она умерла, и так ясно. Слоновья доза успокоительного, введенная в кровоток. А вот сделала ли это она сама – вопрос для следствия. Я только режу бренные тела, а ловить преступников не моя забота.
– У вас есть сомнения в том, что Зоя умерла своей смертью? Точнее, что она совершила самоубийство? – настаивал на своем профессор кислых щей.
Он, как и я, сомневался в том, что Зоя, поддавшись сиюминутному раскаянию, покончила с собой. Если ее так терзала совесть из-за смерти актера Макса, то почему она выждала почти сутки, прежде чем свести счеты с жизнью, а не сделала это, едва только произошел «несчастный случай» на съемочной площадке.
Я могла поверить в то, что секретарша пугала Понятовскую анонимками, а затем попыталась ее убить. Но я никак не могла поверить в то, что Зоя ввела себе намеренно большую дозу успокоительного, залезла в одежде в ванну, полную холодной воды, и умерла. Она не из тех, кого мучают угрызения совести или душевные переживания. Зоя скорее бы сбежала, предварительно прихватив ларчик с драгоценностями Понятовской, но никогда бы не решилась лишить себя жизни. Она слишком любила жизнь, хотела достичь максимума.
– Она могла покончить с собой, – вещал эксперт. – А гематома несущественна, просто удар, например, о косяк. Но также могло произойти следующее – кто-то оглушил бедняжку…
