умевшая плести кружево интриг, прибрала власть к рукам.
После его напутственного слова Доминика распределила вновь прибывших по камерам. Таня и другие женщины получили униформу Святой Берты.
— Полесская, — произнесла Доминика. — Отправишься в главный корпус, камера 378.
Надзирательница повела Таню. Несколько коридоров, поездка на грузовом лифте. Они оказались в главном корпусе. Он представлял собой огромное помещение с небольшими клетушками камер.
— Проходи, — скомандовала надзирательница, открывая камеру при помощи электронной карточки.
Святая Берта была оборудована по последнему слову техники. Миниатюрные «глазки» видеокамер пялились на каждом повороте, фиксируя любое перемещение внутри и снаружи здания.
Таня прошла в камеру. Она отличалась от той, в которой она провела предыдущие несколько недель. Слева две кровати, одна внизу, другая — над ней, вмонтированные в бетонные стены. Умывальник, унитаз, два крошечных окошка, где-то в самом верху, забранные сеткой.
— Привет, — произнесла девица, сидевшая на нижней кровати. На вид заключенной было вряд ли больше двадцати, она была ровесницей Тани. — Меня зовут Пиа.
Нескладная, с выступающими вперед зубами и бесцветными волосами, Пиа не могла претендовать на звание красавицы. Однако Таня сразу же ощутила к ней расположение.
— Значит, ты и есть та самая русская, Татьяна? — Пиа с любопытством уставилась на Таню. — Вот это да, никогда не видела настоящую шпионку.
— Я тоже, — призналась Таня, и Пиа в ответ заразительно расхохоталась.
— Ты девчонка что надо, — она хлопнула Таню по плечу. — Проходи, это твой дом. Занимай верхнюю кровать. О тебе только и разговоров.
Пие исполнился двадцать один. Она родилась в Бертране, ее родители, малоимущие подданные великого князя, не занимались ее воспитанием. Пиа угодила на улицу, пристрастилась к наркотикам, выпивке, занималась проституцией. Обо всем она рассказывала безыскусно, Таня увидела, что ее соседка — ребенок, так и не понявший, что жизнь — это не игра. В итоге она попала под полицейскую облаву, в сумочке у нее обнаружили украденный у убитого во Франции полицейского пистолет и несколько граммов кокаина.
— Клянусь тебе, — сказала Пиа, смешно выпячивая нижнюю губу, — меня подставили. Мой дружок, гореть ему в аду до второго пришествия, попросил меня взять к себе «пушку» и наркоту. Мы были в ночном клубе, когда пришла полиция. Он удрал через черный ход, а я как раз пошла в туалет, чтобы немного нюхнуть. Я и попалась.
Он даже на суд не пришел. С такими, как я, здесь не церемонятся. Дали восемь лет, я уже отсидела три месяца.
Пиа ничуть не расстраивалась, что выйдет из тюрьмы нескоро. Восемь лет, как она уверяла, совсем немного.
— Тебе дали тридцать? — с некоторым уважением посмотрела на Таню девушка. — Вот это да! Чем же ты им так насолила?
— Меня тоже подставили, — сказала Таня. — Я ничего не совершала, клянусь тебе!
— Я-то верю, — сказала Пиа, — но с кем в тюрьме я ни говорила, все уверяют, что невиновные. Да что скрывать, я тоже считаю, что попала сюда по случайности.
Таня знала: задержись она в Бертране на неделю…
Полети она другим рейсом… Откажись она выйти из салона лайнера — и все было бы по-другому. Случайность в жизни играет огромную роль. Но случайно ли то, что она оказалась здесь?
Первая ночь в Святой Берте в качестве заключенной прошла тревожно. Таня никак не могла заснуть, она закрывала глаза и в который раз прокручивала перед глазами события предыдущих двух с половиной месяцев.
Как все быстро изменилось. Что сейчас происходит в Москве, как дела у отца и ее друзей?
Пиа сотрясала воздух оглушительным храпом, который больше подходил пузатому мужику, а не девушке.
Тане захотелось плакать. Она не смогла сдержать себя и, прикрывшись подушкой, тихо зарыдала.
— Эй, перестань, — сонная Пиа толкнула ее ногой. — Мне тоже было погано, но думай о том, что когда-нибудь окажешься вне этой чертовой тюряги. Нам вставать через три часа, а ты мне спать не даешь.
Таня постаралась успокоиться. Пиа вновь захрапела. Мысли путались, Таня вздрогнула — раздался оглушительный визг сирены.
— Подъем, — прокричала Пиа. — Шесть часов. И рекомендую не задерживаться, иначе попадешь в карцер.
Я там ни разу не была и не собираюсь там оказаться.
Таня сполоснула лицо холодной водой. Это ее первый день: Ей придется провести в Святой Берте еще тысячи таких дней.
Двери камер распахнулись. В коридор вышли заключенные из всех камер. По стенке и около выхода расположились надзиратели. У каждого из них было оружие и резиновая дубинка.
— В столовую, — произнесла, зевая, Пиа. — Кормят здесь отвратительно. Тебе небось таскали специальные блюда. Ну да, ты же белая кость.
Тюремная столовая располагалась в бывшей монастырской трапезной. Низкие своды, мрачная расцветка.
В столовой стоял галдеж — сразу несколько сотен женщин завтракали. Таня получила порцию риса, кофе, салат и кусок мяса.
— Сегодня они что-то расщедрились, — заметила Пиа. — Эй, стой, — приказала она Татьяне. — Сразу видно, что ты новенькая. Пошли, сядешь со мной.
Они прошествовали мимо стола, за которым кучковалось несколько женщин. Одна из них, мулатка с красноватым шрамом на левой щеке, присвистнула. Словно по команде, воцарилась тишина.
— А где же твое приветствие, Пиа? — Мулатка говорила с легким акцентом. — Совсем зазналась.
Верноподданнический смех за столом взбодрил мулатку. Она продолжала:
— И кто это такая с тобой? Новенькая? Ты что, не растолковала ей, что все новенькие должны спросить у меня, где занять место? Нехорошо, Пиа, очень нехорошо…
Пиа изменилась в лице. Таня заметила, что ее соседка испытывает страх. Заискивающим голосом она произнесла:
— Извини, Каролина, я тебя не увидела…
— Да что ты?
Мулатка встала из-за стола, обогнула его и приблизилась к Пие. Надзиратели, как будто по команде, отвернулись. Пиа отступила назад. Одна из дамочек подставила ей подножку, и если бы Таня не поддержала ее, она вместе с подносом грохнулась бы на пол.
— Какая ты неловкая, Пиа, — мулатка выбила у нее из рук поднос. Завтрак покатился по полу. — А ведь больше не получишь, придется тебе оставаться целый день голодной. Но в следующий раз разуешь глаза и поздороваешься со мной. А ты кто такая?
Каролина схватила Таню за щеку. Таня бросила в нее поднос. Рис застрял в черных волосах Каролины, горячий кофе брызнул в лицо, мулатка взвыла от боли.
— Ах ты, тварь! — прошипела она и занесла руку, Таня на лету перехватила ее и дернула вниз. Каролина охнула и осела на пол.
— Прекратить! — Надзирательница подскочила к Тане и оттолкнула ее в сторону. — Немедленно прекратить драку. Все расселись по своим местам. Или захотели в карцер?
— Спасибо, — шепнула Пиа Тане, когда они оказались за столом. Таня проводила взглядом мулатку. Та, поддерживаемая несколькими женщинами, с трудом уселась на стул. — Но не стоило тебе так делать. Это — Каролина, любимица Доминики. Она ее правая рука, стучит на всех, и поэтому может позволить себе многое.
Она считает, что может всеми помыкать. Она очень подлая и злопамятная. Говорят, что шрам у нее
