— О, мы заключим с вами договор. Понимаете, меня ужасно интригует судьба Татьяны Полесской. Вы получите достойное вознаграждение. Кроме того, ваша книга сразу же появится в книжных магазинах Европы и Америки. Я думаю, Людмила, что ваши детективы пора продвигать на Запад. Вы — именно тот автор, который сумеет органично вписаться в требования международной детективной литературы. Вы же знаете, что я имею некоторый вес в издательском мире…
Через полчаса Людмила дала себя уговорить. Эксцентричная графиня предложила ей небывалый гонорар и сказочные условия. Людмила давно знала, что она способна стать знаменитой не только в России, но и за рубежом. Графиня дель Орселлини предоставит ей эту возможность.
— Но почему вам так любопытна история Татьяны Полесской? — спросила Баштанина. — Ведь прошло почти двадцать лет с того момента, как разразился этот скандал.
Татьяна помешала ложечкой черный кофе и ответила:
— О, для этого есть особые причины, и вы в свое время о них узнаете.
Людмила Баштанина насторожилась. Получить двести тысяч долларов — вы только подумайте! — в качестве гонорара она была готова сию секунду, но эта история. Людмила с удовольствием вычеркнула бы ее из своей биографии, но ошибки молодости, как всегда, напоминают о себе в самое неподходящее время.
Зачем итальянской графине, безумно богатой и никак не связанной со всей этой историей, понадобилось оплачивать книгу о Татьяне Полесской? Людмила давно научилась быть осторожной. Она знала, что если выплывет наружу ее подлинная роль, в особенности то, что она снабжала информацией вражеские разведки, то это не прибавит ей популярности. Людмила следила за своим имиджем, она не хотела, чтобы ею занялись компетентные органы.
С тех пор прошло так много лет, Татьяна давно умерла. Ей не повезло, что еще можно сказать. И вот, как полуночное воспоминание, как тень луны, появилась дель Орселлини. Предложи она заключить любой другой контракт, Людмила бы ни секунды не колебалась.
Но Татьяна Полесская…
— И все же, графиня, — настаивала на своем Баштанина, — я хочу знать, чем обусловлен ваш интерес к этому делу. Понимаете… — она быстро сообразила, как следует объяснить свою излишнюю суетливость и нервозность. — Понимаете, графиня, Таня была моей подругой. Несчастная девушка, тогда студентка, приехала к отцу в Бертран. Мы с ней сошлись, она доверяла мне тайны, я очень страдала, когда ее арестовали. И поэтому мне сложно говорить обо всем этом. Это лишний раз травмирует меня. И только если у вас есть действительно серьезный повод обращаться к этой истории, я возьмусь за нее.
Татьяна крепко держала тонкую фарфоровую чашечку. Рука у нее чуть дрогнула, когда она услышала, как Людмила, та самая Людмила, которая предала ее, оказывается, была ее лучшей подругой.
Баштанина покачала головой:
— Она мне так дорога… Все прикладывали усилия, чтобы хоть как-то облегчить ее участь, но, сами понимаете, графиня, то было совсем другое время…
— Возможно, — согласилась Татьяна.
Фантазия, как она убедилась, у Людмилы Баштаниной и на самом деле была великолепная. Ей не составляло труда выдумать любую ложь. Таня едва сама не поверила, что Людмила была ее лучшей подругой.
— Дело в том, — произнесла она, понизив голос, словно боясь, что ее тайну услышит еще кто-то, хотя в огромной квартире писательницы они были одни — не считая кошек, — что перед смертью Татьяна Полесская взяла клятву со своей подруги, Пии Смит-Палладье, которая волей судеб оказалась за решеткой, что та, выйдя на свободу, добьется ее оправдания. Пиа — моя племянница. Девочка по глупости угодила в тюрьму. Татьяна Полесская ей очень помогла. Знаете, какие нравы бытуют в женских тюрьмах…
Баштанина кивала головой. Татьяна про себя усмехнулась: откуда ей знать, она все эти годы провела в сытости и спокойствии, к ней не приставала сумасшедшая Доминика, ей не приходилось умирать на сыром полу карцера, ее лицо не обнюхивали крысы.
— И по просьбе племянницы я занялась этим делом.
У меня большие связи и масса денег. Я обязательно докопаюсь до истины. Справедливость должна восторжествовать, Людмила. Ведь именно эта мысль — главная в ваших чудных романах.
Баштанина продолжала мило беседовать с графиней, но ее мозг работал, как компьютер. Если графиня говорит правду, а в этом она сомневалась, хотя в этой жизни, как убеждалась Людмила с каждым прожитым днем, может быть все, в том числе и то, чего никогда не может быть, так вот, если графиня говорит правду, то она — всего лишь безобидная назойливая муха.
А если нет? Но слишком притягательны условия договора, которые предлагает графиня. Двести тысяч долларов за небольшой томик воспоминаний. Однако эти деньги могут стоить ей самой свободы.
— Я подумаю, мне нужно посоветоваться с моим литературным агентом и издателем, — уклончиво ответила Людмила.
Ей вдруг стало не по себе. Все эти годы она жила с мыслью, что совершила преступление. Будь у нее возможность, она бы не повторила той ошибки, слишком велик риск. Но теперь ей нужно приложить все силы для того, чтобы правда не выплыла наружу.
И вот — графиня дель Орселлини. Что ей нужно?
Людмила обладала слишком живым воображением. Сказка про племянницу шита белыми нитками. Она обязательно проверит. Графиня не похожа на шантажистку, у нее, и это Людмила знала определенно, миллионное состояние. Одни сапфиры, которые обвивают ее шею, стоят сотни тысяч.
Неужели она — из разряда богатых бездельниц, хобби которых досаждать другим? Она занялась частным сыском. Или на самом деле это ловкая провокация спецслужб? Но графиня — подлинная. Хотя кто это проверит. Мысли, похожие на встревоженный пчелиный рой, гудели в голове Людмилы в те самые секунды, когда она, заботливая хозяйка, наливала графине кофе.
Было бы хорошо, если бы в крошечной чашечке оказался, например, цианид. Графиня умерла бы через минуту. У Людмилы в нескольких романах убивали шантажистов, она считала, что нельзя идти на поводу у вымогателей. Они вернутся и в очередной раз нанесут удар.
— Таня рассказывала о вас моей дорогой племяннице, — сказала графиня. — Вы, кажется, немного преувеличили. Вряд ли вы были ее лучшей подругой.
Баштанина растерялась. Ее уличили во лжи. Что еще известно этой итальянке?
— Полесская знала, что ее подставили, — продолжала гостья. — И все годы, пока она находилась в Святой Берте, она пыталась понять, кто виноват в том, что в ее багаже оказался микрочип. Знаете, к какому выводу она пришла, дорогая Людмила?
Баштанина отвела взор. Графиня явно неспроста заявилась к ней. Ей что-то нужно. Но что именно?
— Вы же писательница, вы должны сразу представить, как может развиваться сюжет. Впрочем, жизнь — это не мыльная опера. Татьяна поняла, что ее подставил кто-то из ее ближайшего окружения. Возможно, это были… вы, — произнесла графиня.
Людмила вздрогнула, как будто сквозь нее пропустили электричество. Никто не знает. Ну, или почти никто не знает, что она причастна к этому делу. Где-то в архивах ЦРУ лежит досье на нее, рядового агента, переводчицу в советском посольстве в Бертране.
— Вы не знаете, кто это был? — переспросила графиня. — О, я вижу, моя дорогая, что эти разговоры совсем выбили вас из колеи. Я понимаю, вам нужно работать.
Графиня снова превратилась из обличающего судьи в милую богачку. Людмила слышала, как глухо бьется сердце в груди. Ей стало страшно.
— Вы подумайте над моим предложением, я хочу, чтобы воля покойной была исполнена, — сказала Татьяна. — Справедливость должна восторжествовать, ведь так? По-другому и не бывает. Или вы придерживаетесь иного мнения?
После ухода графини Людмила почувствовала себя совершенно разбитой. Настроение писать пропало, она забралась на софу, накрылась пледом, кошки, которых она обожала до безумия, окружили ее. Людмила лежала и думала.
Графиня Луиза дель Орселлини… Дама из высшего общества, чрезвычайно богатая, появившаяся всего несколько лет назад, словно из небытия, из преисподней. Татьяна умерла, но по-прежнему оказывает
