— Конечно. Если он работает. У него есть все необходимое.
— А если не работает?
— Пусть пойдет работать!
— У нас это называют демагогией, мистер Форд. Вам легко это говорить, поскольку у вас есть деньги и они лежат в банке на ваше имя, — сказал Лихачев.
Форд переспросил секретаря и засмеялся.
— Лежат? Деньги не должны лежать. Они должны находиться в обороте. Я не могу держать деньги в банке. Я патриот Америки.
— Очень вам сочувствую, мистер Форд, — улыбаясь, сказал Лихачев. — Вы самый несчастный человек в Штатах. Как говорят французы, простой и бедный слуга своих денег.
Глава двадцать четвертая
1
«Побывал я в лабораториях Форда и «Дженерал Моторс» — это самый крупный в мире автоконцери, — писал Лихачев в Москву жене и матери. — Столько интересного и технически полезного, что сперва теряешься, не успеваешь усваивать. Сразу и не охватишь. Потом становится ясно, как важно все то, что ты видел и видишь… Правда, надоела мне уже эта Америка. Много интересного в смысле техники и истории развития страны. Но люди живут узкомещански. Человек копит доллары, покупает машину. Потом копит доллары, покупает в рассрочку дом. Выкупает он этот дом окончательно на 15— 20-й год, а через два года помирает, и спрашивается, для чего человек жил, кому какую пользу принес и что его в жизни интересовало. Одним словом, я эту жизнь не понимаю».
И еще несколько дней спустя:
«…Сегодня меня принял Форд. Был очень любезен и внимателен. Пригласил свою жену, чтоб показать ей русских директоров. Внимание и расположение Форда ставит, я считаю, Автострой в хорошее положение для работы по проектированию и учебы людей… Вот уже месяц, как. я уехал из дома, а кажется, живу здесь полгода. Незнание языка другой раз бесит тебя, но ничего не поделаешь. Вот уже четыре дня работаю у Форда».
Очевидно, он работал на конвейере Форда не более шести дней, так как в письме жене от 10 августа 1930 года он пишет: «Завтра я уезжаю по другим заводам, которые необходимо посмотреть».
Вот что Лихачев писал матери из Детройта в тот же день, 10 августа 1930 года.
«Был вчера на заводе «Шевроле» в 75 милях от Детройта. Я теперь, как видишь, по Америке передвигаюсь очень хорошо. Купил «бьюик» восьмицилиндровый, очень мощный. Это дешевле и удобнее поезда. Завтра уезжаю по другим заводам, которые необходимо посмотреть, километров 400–500 делаю шутя… Дороги здесь как стол. Махаю один на машине, как у себя в Союзе. Повезу на завод эту машину. Там разберем».
Дороги в Америке действительно полюбились Лихачеву. Нигде он не видел таких дорог. Они давно выиграли соревнование с железнодорожной сетью. И удивляли они ого даже не тем сцеплением, которое он чувствовал между покрытием и шинами колес, а тем общественным смыслом, который был вложен в эти артерии страны. Чистота была необыкновенной — ни окурков, ни бумаг. На бензозаправочной станции ты мог выбросить все бумаги в специальные ящики, вычистить, вымыть, заправить машину, получить нужные тебе указатели и расписания, пообедать, посмотреть кинофильм, купить журнал или тройчатку от головной боли.
Сколько лет понадобилось Америке для того, чтобы у нее появились такие дороги? Оказалось, пятнадцать лет…
— Ну и у нас будут через пятнадцать лет такие дороги, — говорил Лихачев.
2
На прощальном обеде Форд сказал:
— Дорогой мистер Лихачев, вы видите, что все пути ведут в Америку. Вы, крупный советский промышленник, многому научились у нас. Ведите хозяйство у себя по-нашему, и вы добьетесь успеха.
Лихачев не преминул возразить;
— Спасибо за науку, мистер Форд, — сказал он. — Но к вашей речи я обязан сделать некоторые поправки. Во-первых, я не промышленник, не богатый хозяин, как вы, я рядовой советский человек, который собирается строить завод не по капиталистическому, а по социалистическому методу. Во-вторых, пути наших автомобилистов пока ведут в Америку, но скоро, я в этом убежден, пути-дороги повернут в другую сторону, в Советский Союз.
Так ли это было сказано — точно неизвестно. Магнитофоны в ту пору отсутствовали. Однако те посланцы завода АМО, кто был на этом приеме, опубликовали свои воспоминания. Это в их записи.
Хотя речь Лихачева и свидетельствовала о том, что Иван Алексеевич был не слишком хорошим дипломатом, но старый Форд пожелал безоговорочного успеха «красному директору».
Теперь этот «красный директор» — Лихачев был уже далеко не тот «Ваня-шофер», который когда-то ходил по заводу в гимнастерке и сапогах, поднимал то болт, то гайку и нес ее в сборочный цех. Он объехал многие города и заводы Европы и Америки, сменил свою простецкую гимнастерку на отлично сшитый костюм и тонкую рубашку с хорошо отглаженным воротничком и галстуком. Правда, он еще некоторое время жаловался жене в письмах на «чопорность», на «этикет» и на «гаврилку», которую приходится носить при жаре в 40 градусов, но постепенно и эти комические жалобы исчезли из его писем.
Два года спустя на заседании по чистке партии вот что скажет о Лихачеве рабочий Листиков.
«Товарищи! Я знаю Лихачева с 1921 года, когда я работал на одном авторемонтном заводе здесь, в Москве, а товарищ Лихачев, как он уже сказал, был заведующим всем хозяйством МОСПС. В это время МОСПС направлял к нам на завод для ремонта автомобили. Если теперь сравнить Лихачева с тем, то за 12 лет он не в 12 раз вырос, а вдвое больше».
Глава двадцать пятая
1
Группа Лихачева вернулась из Америки осенью 1930 года. Вскоре начало поступать закупленное оборудование. Бегали, смотрели, проверяли, все ли американцы упаковали. Все было на месте. Монтировать оборудование стали сами, без зарубежной помощи.
В парткоме еще в отсутствие Лихачева произошли решительные перемены. Игнатов ушел наконец учиться в Промакадемию. В качестве секретаря парткома на завод был прислан Леонид Николаевич Немцов. Это был сравнительно молодой человек, сын профессионального революционера. В партию он вступил в 1920 году. В 1923 году окончил Свердловский университет в Москве. У него не было крутой игнатовской
