Они уже недалеко, скоро будут здесь. Вспомните мельницу у Вальми! Ваши пленники заплатят за нас двоих! Мой муж, капитан, отомстит за нас; это так же верно, как и то, что меня зовут Екатерина Лефевр.
Офицер, которого называли полковником, с жестом удивления подошел на несколько шагов, стараясь в темноте разглядеть лицо женщины.
– Не родственница ли вы того Лефевра, который служил в парижской гвардии и женился на прачке? – вежливо произнес он. – Ее называли мадам Сан-Жень?
– Это я – прачка Сан-Жень! Лефевр, капитан Лефевр – мой муж!
Не скрывая сильного волнения, полковник подошел к Екатерине и, глядя ей прямо в лицо, спросил:
– А вы меня не узнаете?
Екатерина отшатнулась.
– Ваш голос… ваши черты, – проговорила она, – полковник, ваше лицо припоминается мне как сквозь туман.
– Туман от пушечного дыма… Вы забыли утро десятого августа?
– Десятого августа? Так это вы – тот раненый австрийский офицер? – воскликнула Екатерина.
– Да, это был я, граф Нейпперг, которого вы спасли… и который сохранил к вам вечную признательность. Дайте мне обнять вас, обнять ту, которой я обязан жизнью!
Нейпперг протянул руки, чтобы привлечь к себе Екатерину, но она отступила.
– Благодарю вас, полковник, за добрую память обо мне, – быстро заговорила она. – То, что я сделала для вас десятого августа, было сделано из человеколюбия. За вами гнались, вы были безоружны да еще ранены; я взяла вас под свою защиту, не заботясь о том, под чьим знаменем вы были ранены и почему спасались бегством. Сегодня я встречаю вас в мундире врагов моего народа, начальником солдат, которые нападают на мою родину, и не хочу больше вспоминать о том, что было в Париже. Мои друзья, солдаты моего полка, мой муж, вот этот славный парень – ваш пленник, все патриоты могли бы упрекнуть меня за то, что я спасла жизнь аристократа, австрийца, полковника, расстреливающего людей, которые сдаются ему. Граф, не говорите мне больше про десятое августа! Я и знать не хочу, что спасла врага, подобного вам!
Нейпперг молчал; энергичная речь Екатерины страшно взволновала его.
– Екатерина, благодетельница моя, – начал он задушевным тоном, – не упрекайте меня в том, что я служу своей стране, как вы служите вашей. Ваш храбрый муж защищает свое знамя, я сражаюсь за свое. Судьбе угодно было, чтобы мы родились под разными небесами; она сближает нас только в минуты серьезной опасности. Не огорчайте меня вашей неприязнью. Если вы хотите забыть десятое августа, то я-то должен помнить его, и полковник штаба победоносной императорской армии…
– Пока еще не победоносной! – сухо прервала Екатерина.
– Завтра она будет победоносной, – возразил Нейпперг. – Полковник императорской армии и командир здешнего отряда не забыл, что обязан уплатить долг за того раненого при защите Тюильри, который нашел приют в прачечной улицы Сен-Рок. Екатерина Лефевр, вы свободны!
– Благодарю вас, – просто сказала маркитантка. – Но как же ла Виолетт? – спросила она, указывая на юношу, гордо выпрямившегося во весь свой высокий рост, чтобы показаться неприятельскому офицеру с самой выгодной стороны.
– Он солдат и проник сюда хитростью. Я не могу поступить с ним иначе как со шпионом.
– Тогда расстреляйте и меня вместе с ним! – так же просто сказала Екатерина. – В нашем лагере никто не посмеет сказать, что Екатерина Лефевр, маркитантка тринадцатого полка, допустила расстрелять честного парня, который из-за нее попал в руки австрийцев. Ну, полковник, отдайте приказ, чтобы скорее все кончали, пока я на расчувствовалась. Все-таки не очень-то приятно думать, что в тебя засадят дюжину пуль, когда ты молода и любишь своего мужа. Бедный Лефевр, каково ему будет без меня! Ну, да что же! На то и война!
– Извините, полковник, прошу прощения! – начал ла Виолетт, своим детским голосом. – Лучше расстреляйте меня одного! Я заслужил это. О, я не отговариваюсь! Каждый за себя, и беда тому, кто попался! Пусть меня казнят, но мадам Лефевр ни в чем не виновата. Честное слово, полковник, это я притащил ее сюда!
– Ты? А зачем? Что вам было нужно в этом доме?
– Я заставил ее прийти, чтобы нести ребенка, когда мы договоримся… ведь я не гожусь в кормилицы!
– Какого ребенка? Боже мой! – воскликнул Нейпперг, обращаясь к Екатерине. – Вам надо было нести ребенка? Какого ребенка?
– Вашего, граф. Я обещала мадемуазель де Лавелин передать ей ее сына здесь, в Жемапе.
– Как? Вы отважились? О, мужественная женщина! Но где же мое дитя?
– В безопасности во французском лагере, со своей матерью.
– Да разве мадемуазель де Лавелин не здесь? Что такое вы говорите?
– Она убежала отсюда в ту минуту, когда отец хотел принудить ее обвенчаться с бароном Левендаль.
– Значит, я не успел бы освободить ее! И если бы не вы…
– Если бы не ла Виолетт! – поправила Екатерина. – Это он все устроил.
– Ну, я вижу, что должен освободить и ла Виолетта, – улыбаясь, сказал Нейпперг. – Мадам, повторяю – вы свободны. Возьмите с собой и своего товарища. Я дам вам двоих людей, которые проводят вас за наши линии. – Отдав необходимые приказания, он снова обратился к Екатерине: – Когда вы увидите Бланш, скажите ей, что я по-прежнему люблю ее и жду. После сражения мы встретимся на пути к Парижу. Пользуйтесь последними часами ночи, чтобы добраться до вашего лагеря. Верьте, милая моя мадам
