– Повелитель тяжко трудился этой ночью. Мне будет позволено растереть целебным бальзамом усталое тело? После купания бальзам впитается в кожу, и силы вновь вернутся к тебе!
– Бальзам – это хорошо! – Конан, вспомнив похотливую улыбку Рагон Сатха, скрипнул зубами. – Это очень хорошо, но растирать мое тело придется Дамунку, силы у него еще есть!
Он увидел, как задрожали ее губы, и ласково сказал:
– Этот проклятый колдун… Он теперь все время со мной – и днем, и ночью, – и прикоснулся к ошейнику.
Имма грустно кивнула головой и отошла к столу, чтобы налить ему вина.
После купания, свежий и отдохнувший Конан вызвал к себе Паллантида, и они долго обсуждали государственные дела. Король не торопился, и советник был доволен, что может высказать свое мнение о сборщиках податей, которые, как он считал, в Тарантии отвратительно выполняли свои обязанности.
– В провинции, государь, подати собираются более-менее исправно, а здесь, в столице, в богатом городе, просто из рук вон плохо. Эти купцы и зажиточные ремесленники наверняка подкупают сборщиков, и в казну почти ничего не поступает. Только бедняки исправно платят подати, но не может же на эти гроши существовать государство!
– Да, ты прав, Паллантид, надо что-то предпринять… Через несколько дней мы вернемся к этому разговору, а пока я тебя оставлю…
Конан вышел в сад и направился в его дальний уголок, где любила отдыхать Зенобия. Он не ошибся – королева сидела под огромным деревом, в тени которого легко дышалось даже в самые жаркие дни. Вокруг нее, на коврах, разложенных на траве, расположилась свита, а напротив королевы сидел опрятный старик и что-то рассказывал.
Конан подошел ближе, дамы поднялись для поклона, рассказчик тоже встал и хотел, было, уйти, но Зенобия велела ему остаться. Конан сел рядом с женой, поцеловал ее и спросил:
– Душа моя, кто это? И почему у вас так тихо – ни музыки, ни песен?
– Милый, этого старика встретила в городе одна из служанок, а на другой день челядь только о нем и говорила. Мне стало интересно, и я велела привести его сюда. Как хорошо, что ты пришел! Он знает столько старинных преданий и так занятно рассказывает – ты только послушай!
Старик действительно повествовал столь занятно, что даже Конан, не особенно любивший слушать этих уличных рассказчиков, веселящих простой народ, сидел, забыв обо всем. Лишь когда голод напомнил ему, что настало время обеда, он поднялся и бросил старику золотой, велев накормить его на королевской кухне, и проводить к Дамунку.
– Он тебя так просто не отпустит, старик! Наш лекарь будет слушать тебя до самого вечера, а потом запишет все, что услышал. – И, подав руку королеве, повел ее во дворец.
Чтобы скоротать день и не доставить колдуну удовольствия, Конан после обеда велел оседлать Дриона, и, надев простую тунику и плащ, выехал из города и поскакал вдоль берега Хорота.
Во дворец он вернулся, когда солнце уже садилось, бросил конюху поводья и быстрыми шагами направился в опочивальню.
Дамунк с тревогой поглядывал в окно, на алеющие облака, и беспокойно ходил из угла в угол. Услышав быстрые шаги, он облегченно вздохнул и сказал:
– Наконец-то! Я уже начал беспокоиться, что сон настигнет моего короля где-нибудь в поле или прямо на улице!
– Я немного поспал у реки и чуть не опоздал. Слушай, лекарь, а как тебе понравился этот старый болтун? Я их много встречал, но этот знает больше всех, вот я и послал его к тебе.
– Я оставил его ночевать, и завтра весь день он будет рассказывать мне свои сказки. Даже я многого не слышал, а уж Имма – и подавно.
– А где она? Я ее весь день не видел.
– Готовит к утру целебный настой, говорит, он тебе понадобится.
– Ну, раз понадобится, значит, буду жив! До завтра, Дамунк, уже пора!
Дверь за королем закрылась, Дамунк сел в кресло и стал вспоминать рассказанное стариком, чтобы скоротать долгую ночь.
В это время Конан уже стоял в медной башне перед Рагон Сатхом и слушал его издевательский смех.
– Да, неплохо ты провел день, король, неплохо! Но стоит ли быть королем, чтобы так отчаянно скучать?! Жалко стало, что я почувствую в своем теле немного горячей жизни? Ну, раз ты не захотел развлечь меня – я тебя развлеку! Иди в эту дверь! – Колдун протянул руку к одному из полотнищ, и Конан двинулся туда, повинуясь невидимой силе, толкавшей его в спину. Он шагнул в темноту и сразу остановился.
… Ничего не было видно, только слышались какие-то звуки. Они постепенно приближались, становились громче, отчетливей, и что-то до того знакомое было в этом разноголосом гаме, что Конан невольно выругался:
– Нергал меня забери, уж не в Шадизар ли я попал по милости проклятого колдуна?! Этого мне только не хватало!
Он напряженно вслушивался в пронзительную перебранку, призывные выкрики, звон бубенчиков и скрип телег и чувствовал, что находится посреди огромного базара, но клочья тумана, который так любил напускать Рагон Сатх, не давали ничего разглядеть. Наконец, ему надоело стоять и вслушиваться в этот гомон. Он сел на землю, прислонился спиной к чему-то твердому, что оказалось позади, и стал ждать. В конце концов, он сюда попал не для того, чтобы вслепую блуждать в клубах тумана, и если колдуну торопиться некуда, то и он подождет.
Как будто подслушав его мысли, туман начал редеть, и перед глазами стали появляться неясные контуры. Мимо него проплывали едва различимые силуэты верблюдов, звеня многочисленными бубенчиками. Погонщики орали пронзительными голосами, разгоняя медлительных прохожих. Водоносы сновали со своими кувшинами, чуть ли не спотыкаясь о вытянутые ноги Конана. Нет, это был не Шадизар и не один из других городов, где ему пришлось побывать!
Туман уже превратился в легкую знойную дымку, и Конан с жадностью разглядывал диковинное место. Наверное, это главный город всех колдунов и демонов, скрытый от человеческих глаз, куда можно попасть разве что в кошмарном сне! Кто, кроме чародеев, мог бы построить такие дворцы, высоченными башнями взмывающие в небо и соперничающие с солнцем сиянием золота и драгоценных камней! В каком другом городе мостовые могли быть выложены драгоценной мозаикой, то зеленой с желтыми узорами, то лазурной, как море, с белыми завитками пены!
А что за диковинные торговцы сидели в изукрашенных лавках! Крылатые существа с серебристыми блестящими лицами певучими голосами предлагали какие-то невиданные плоды, а рядом, сидя на толстом узорном ковре, коричневый сморщенный старец со свиными ушами и золотым кольцом в носу скрипуче расхваливал сандалии, летучие сандалии, которые так и рвались в небо, едва сдерживаемые веревкой, привязанной к руке странного торговца…
Конан зажмурился и потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок. Открыл глаза – все то же самое, только теперь торговцев заслонил медленно бредущий караван маленьких слоников, не больше лошади, украшенных богатыми попонами с болтающимися шелковыми кистями. Рядом шли тощие полуголые люди с огромными тюрбанами на головах, их голоса сливались с ревом слонов, заглушая все остальные крики.
Оглядевшись, как следует, Конан обнаружил, что сидит в стороне от базарной площади под высоким раскидистым деревом. Листья его под порывами легкого ветра не шумели, а нежно постукивали друг о друга. Посмотрев повнимательнее, Конан понял, что они каменные – тонкие зеленые пластинки на бурых черешках. И все же это было дерево, настоящее дерево!
– Кром, ну и местечко! И где я в такой сутолоке найду то, что ему нужно?! Да я тут год проторчу, а ничего толком не пойму!
Он поднялся на ноги, отряхнул с себя пыль и медленно пошел вперед, разглядывая лавки. Торговцы, завидев его, с отчаянными воплями выбегали навстречу и пытались затащить внутрь лавок – казалось,
