нищий, то и дело мелькал за спинами воинов, что-то бормоча и размахивая руками. Никто не пытался прогнать его от палаток, а торговцы наперебой предлагали полоумному еду. В Мэноре, как, собственно, и во всей Немедии, к сумасшедшим относились с особым почтением: считалось, что они стоят к богам ближе, чем простые смертные, и даже могут предсказывать будущее. Сердить убогого было так же опасно, как дразнить демона, — ведь проклятие его могло навлечь беду на любой дом, на всякого, кто пожалеет для старика кусок хлеба.
И вот сейчас юркий нищий, скалясь и гримасничая, вертелся позади могучего рыцаря, стоявшего с правого края шеренги. Гордион перевел взгляд с него на Ферндина, и они обменялись едва заметными кивками.
Жрец постоял несколько мгновений в глубоком раздумье, а потом протянул жезл в сторону незнакомого воина на вороном жеребце, давая знак приблизиться. Почти не прикасаясь к поводьям, воин направил коня к группе жрецов, спешился и склонил голову в приветствии.
— Как тебя зовут и откуда ты родом? — спросил Верховный Жрец.
— Конан из Киммерии, — ответил черноволосый гигант, сверкнув холодными голубыми глазами.
— Поклянись, следуя Правилам Митры, вести честный бой!
— Клянусь! — Северянин, как учил его накануне мастер Кларс, опустился на одно колено, вынул из ножен меч и опустил клинок острием на песок.
Верховный Жрец протянул руку, и служки поднесли ему широкую чашу с водой Источника Митры. Брызги ароматной воды заблестели на лице и волосах киммерийца, окропили меч и доспехи, смочили гриву коня.
Один из служителей, негромко напевая песнопение Митры, подошел к Верховному Жрецу с другим сосудом, отдаленно похожим на узкогорлый кувшин. Опустив туда руку, жрец достал круглую золотую пластинку на витом шелковом шнурке.
— Митра дарует тебе Знак Птицы! Наклони голову, киммериец! — И он надел на шею Конану звякнувший медальон. Тут же другой служитель опустил в сосуд Неподкупного Гордиона такую же золотую пластинку.
— Конан, родом из Киммерии! Знак Птицы! — оглушительно возвестил Гордион, выступив вперед. Конан вскочил на коня и занял свое место в шеренге воинов.
На середину ристалища уже выезжал следующий рыцарь.
ГЛАВА 9
Посмотри, моя прекрасная герцогиня, сколько в этот раз собралось рыцарей! Уже несколько лет, с тех пор как нас посетил король, Турнир не привлекал столько желающих! Поистине этот год во всем изобилен — и в плодах земных, и в храбрости!
— Да, герцог, сейчас все, кто верен тебе и достаточно силен для поединка, стоят на ристалище!
Слова герцогини таили насмешку и намек, но герцог не понял ни того, ни другого.
— Я и сам так думаю, дорогая! Ведь даже Ферндин, весельчак Ферндин захотел принять участие! Ах, Лавиния, до чего он умен! Когда он мне что-то советует, я убеждаюсь, что это — единственно правильный путь для действия. Не то что старина Дисс: тот всегда заставлял меня самого искать решение, а потом не оставлял от него камня на камне! Тоже мне советник! Ну, да мир праху его… Ферндин надеется, что Митра поможет ему одержать победу, и тогда, дорогая, он сможет занять место бедняги Дисса!
— О, Пресветлый Митра! Я так и думала, что он именно этого добивается! — Лицо герцогини от гнева вспыхнуло густым румянцем, глаза потемнели. — Оргельд, неужели ты так слеп и ничего не видишь?! Эти люди собрались на Ристалище, чтобы не допустить к власти недостойного, чтобы спасти Бергхейм и тебя!
Герцог досадливо отмахнулся от нее, как от назойливой мухи:
— Ты умна, Лавиния, очень умна, но все же ум у тебя женский! Ты, как любая женщина, пугаешься теней и видишь призраки несуществующей угрозы! В последний раз тебе говорю — оставь Ферндина в покое, или я рассержусь! Не мешай мне смотреть Турнир, не отвлекай глупыми подозрениями!
Герцогиня невидящим взором смотрела на толпу перед собой и кусала губы, чтобы удержать готовые сорваться гневные слова. Но тут раздался громовой рык Неподкупного Гордиона, от которого молодая женщина невольно вздрогнула. И снова перед ней возникло Ристалище, жрецы в белоснежных одеждах, сверкающий грозной сталью ряд бойцов.
— Конан, родом из Киммерии! Знак Птицы!
Герцогиня рассеянно посмотрела на воина, поднимавшегося с колена, чтобы вскочить на коня, и почувствовала, как теплая рука сжала на мгновение затрепетавшее сердце и тут же отпустила. Конечно, она узнала его! Это был тот самый гигант с сияющими голубыми глазами, который смутил ее вчера на площади восхищенным взглядом. И еще какое-то неясное воспоминание примешивалось к этому. Невольно Лавиния взглянула на ладонь, и из переплетения линий на нее глянуло лицо. Да, это было то же лицо, которое мелькнуло тогда, у колдуньи! И скрещенные мечи! Значит, здесь, на Турнире, решается судьба герцогства! И она, уже не обращая внимания на герцога, продолжавшего что-то говорить, впилась глазами в могучего рыцаря.
Между тем бойцы один за другим выезжали на середину поля и, преклоняя колено перед Верховным Жрецом, приносили клятву Митре. Над Ристалищем то и дело возносился оглушительный рык Гордиона, слышный чуть ли не у городской стены:
— Благородный рыцарь, граф Маргус из Сатона! Знак Дождя!
— Благородный рыцарь, барон Рифсайн из Беркета! Знак Рыбы!
— Благородный рыцарь, граф Брайн из Мердифа! Знак Ветра!
Имя Брайна на какое-то мгновение привлекло внимание герцогини. Она скользнула равнодушным взглядом по ладной фигуре молодого рыцаря, глядевшего не на Верховного Жреца, а на нее, Лавинию, и, слегка ему улыбнулась. И снова взор ее устремился на черноволосого воина, пытаясь поймать ответный взгляд северянина. Конан! Так вот как его зовут! Из холодной варварской Киммерии! Он даже не смотрит в сторону герцогской ложи, видно, для него уже не существует ничего, кроме предстоящей битвы, и никакие мысли о женщинах не тревожат сейчас его душу.
Лавиния смотрела на могучего бойца и удивлялась внезапно возникшим ощущениям: ей казалось, что она всем своим существом сливается с гигантом киммерийцем, что это ее ноги сжимают крутые бока боевого коня, что это ее руки жаждут выхватить меч и опустить его на голову ненавистного врага. Никогда еще Турнир не волновал так сильно горячую кровь герцогини и не оставлял таким холодным сердце.
— Ферндин, родом из Заморы! Знак Змеи! — громогласно провозгласил Гордион и подставил чашу, принимая последнюю золотую пластинку. И никто, даже стоявшие совсем рядом служки, не заметили, как она перекочевала в рукав глашатая, а в другом рукаве уже давно лежала припрятанная пластинка со Знаком Птицы.
Вновь затрубили трубы, и герольды рассыпались вокруг всего Ристалища, собирали кошели и монеты, щедро посыпавшиеся со всех сторон.
— Щедрость и Изобилие! — громко провозглашали они, проезжая мимо оживленно переговаривающихся зрителей. — Щедрость и Изобилие! Победа достойнейшему! Слава и Почести!
Тем временем бойцы покинули Ристалище и в ожидании жеребьевки выстроились за воротами. Герцогские слуги проворно укрепили снятое на время церемонии ограждение, делившее Ристалище на четыре части. Сейчас Митра голосом Гордиона возвестит свою волю — первые четыре пары сражающихся.
Неподкупный Гордион, испытывая терпение замершей толпы, долго шарил рукой в чаше, наконец медленно извлек из нее блеснувшую на солнце золотую пластинку и огласил имя первого бойца:
— Знак Ветра! Благородный рыцарь, граф Брайн! — И передал пластинку служке.
Потом так же медленно опустил руку в чашу и снова стал звенеть пластинками. И вот в его руке сверкает знак противника юного Брайна:
— Знак Птицы! Конан из Киммерии!
