подождать совсем немного, и можно будет есть. На твоем месте, Конан, я давно перелил бы вино в этот кувшин. Сегодня твоя очередь быть кравчим!
Конан усмехнулся и взялся за флягу. Вино ароматной струей полилось в глиняный кувшин, а старуха извлекла откуда-то три огромные кружки.
— Я думаю, это будет получше ваших дорожных кубков?
— Ну, мать, угодила! Смотри-ка, он уже тащит зайцев, подставляй скорее блюдо.
Бёрри кинжалом спихнул жаркое с первого вертела и вернулся к очагу за поросенком. Стол с двумя блюдами, полным кувшином и большими кружками так и манил подсесть поближе, огонь в очаге мирно потрескивал, у дверей тихо лежали собаки. Конан извлек из ножен кинжал и приготовился вонзить его в румяный поросячий бок.
— Скажи, киммериец, не тебя ли на Священном Турнире сразил Ферндин подлым ударом? Не твою ли награду получил этот демон, гнусный слуга Черного Сета?!
Кинжал, едва вонзившись в сочное мясо, замер в руке Конана. Не находя слов, он впился гневным взглядом в лицо старухи. Но она, подперев руками голову, смотрела на него с таким материнским сочувствием, что он, неожиданно для себя, вдруг начал рассказывать ей все с самого начала. Напрасно Бёрри пинал приятеля под столом ногами и предостерегающе покашливал — Конан смотрел в понимающие глаза старой женщины и говорил, говорил…
И странное дело: слушая киммерийца с жадным вниманием, Мергит словно на глазах оживала. Снова, как днем, разгладились морщинистые щеки, кровь прилила к бледным губам, волосы, только что висевшие безжизненными прядями, легли на плечи красивой волной… Конану показалось, что и собаки, лежавшие возле дверей, вроде бы стали больше, их черные спины заблестели в ярком свете огня. Похоже, они, как и Мергит, жадно ловили каждое слово киммерийца, и время от времени шерсть грозно топорщилась на их загривках.
В конце концов Бёрри угомонился и принялся за еду. Конан, сверкая глазами, осушил кружку и с силой полоснул кинжалом, отсекая румяную ножку поросенка.
— Ого-го, Бёрри, похоже, ты не только король певцов, но и повар королей! Закусить эту историю твоим жарким — лучшее, что можно придумать!
Мергит задумчиво отломила аппетитную заячью ножку и, попробовав, восхищенно покачала головой.
— Даже в баронском замке, на душистых вендийских поленьях, дичь жарили хуже, — заметила она, — а в простом очаге, на смолистых дровах, почти без всяких приправ сотворил настоящее чудо. Если ты когда-нибудь охрипнешь и не сможешь петь, то сможешь осчастливить любую харчевню своим поварским искусством!
Бёрри скромно потупился:
— Ну… Старый Лис иногда открывает свои секреты добрым друзьям. Плесни-ка мне винца, друг Конан, а заодно и другие кружки не забудь, пора бы и выпить, не все же языками чесать…
Бросив собакам кость, Мергит сцепила пальцы, так что костяшки побелели, и, глядя куда-то прямо перед собой, словно разговаривая с кем-то невидимым, забормотала:
— Я знала, я чувствовала, что он придет, и вот он пришел… Теперь мы не одиноки, слышишь, не одиноки… И сможем ему помочь. — Она обратила к Конану лицо с безумно горящими глазами. — Вымани Ферндина из замка в поле, и тогда я помогу тебе! Не думай, что я стара и слаба. Моя ненависть не уступает твоей, и жажда мести испепеляет мне сердце!
Киммериец, нахмурившись и невольно сжав рукоять меча, смотрел в ее пылающие глаза. Она обещала помощь, и Конан был уверен, что помощь придет. Сейчас он был готов принять в союзники любого демона, лишь бы отомстить… Старуха, словно прочитав его мысли, обнажила в хищной улыбке ровные зубы.
— Вижу, ты меня понял! Утром задворками проберись к третьему дому отсюда, там живет Альграс, к его слову прислушиваются жители всех деревень в окрестностях замка. Дом с высокой трубой и большим каменным амбаром, понял? Обо мне ничего не говори, как будто и не видел, и про деток моих помалкивай… так будет лучше, да, так будет лучше!
Она перевела взгляд на Бёрри, который, со страхом глядя на ее разрумянившееся и помолодевшее лицо, что-то беззвучно шептал и делал под столом руками странные знаки, словно отгоняя нечисть.
— Не трясись, Рыжий, а наполни-ка мою кружку! Я еще не все сказала. Ферндина и его свору надо выманить как можно дальше от замка, тогда я смогу вам помочь. Как можно дальше, чтобы он не смог вернуться под защиту стен, иначе все пойдет прахом! Ты понял меня, киммериец?
Ее лицо исказила гримаса ненависти; собаки возле дверей вскочили, рыча и скаля зубы, словно готовые тут же броситься на невидимого врага.
— Похоже, Мергит, нам повезло, что мы встретились с тобой и твоими детками, — ухмыльнулся варвар. — Я принимаю помощь и сделаю, как ты говоришь. Наверное, лучше всего выманить Ферндина поближе к деревне, на широкое поле, что возле реки?
— Ого, да ты, я вижу, хорошо осмотрелся в сумерках. Ты прав, с поля возле реки он уже не успеет вернуться в замок… Ладно, ложитесь спать, а то Рыжий уже щелкает зубами со страху! Не бойся, мы — союзники, а не враги.
Она с улыбкой допила вино и, поднявшись со скамьи, подошла к лежанке. Псы снова улеглись у дверей и замерли, свернувшись черными клубками.
Бёрри потряс головой, как бы отгоняя наваждение, жадно осушил кружку и, пошатываясь, побрел на нетвердых ногах к куче сена. Конан еще немного посидел, задумчиво глядя на мерцающие угли в очаге, и отправился вслед за приятелем. Расстелив плащ, улегся на мягкое сено, пытаясь понять что-то, ускользающее от сознания, и незаметно уснул, разморенный теплом и душистым запахом трав.
… Пронзительный вопль, проникший снаружи и разорвавший сонную тишину лачуги, мгновенно разбудил киммерийца. Сразу же вспомнив все, что было вчера, Конан вскочил и, обнажив меч, бесшумно метнулся к слегка приоткрытой двери. Краем глаза он увидел, что ни Мергит, ни ее псов в комнате уже нет.
С улицы доносился топот копыт, хохот и брань всадников, гневные выкрики мужчин и причитания женщин. В узкую щель, кроме кустов и бурьяна, ничего не было видно, но Конан и без того прекрасно понимал, что происходит. Испуганное блеяние овец, отчаянное квохтанье кур, визг женщин — все говорило о том, что отряд вооруженных всадников грабит деревню. Звон оружия и громкие голоса послышались совсем рядом:
— Эй, смотри, она запирает хлев! Видел, какие у нее жирные овцы? А ну скидывай засов, старая карга, а то хуже будет!
Затрещали сорванные с петель ворота, и всадники ворвались на соседний двор. Конан почувствовал, как в затылок ему возбужденно сопит Бёрри, тоже пытавшийся выглянуть наружу. Киммериец обернулся и прошептал:
— Я сейчас гляну, сколько их там, а ты запрись и не высовывайся. Когда три раза тихонько стукну — откроешь. Понял?
Пригнувшись, он выскользнул за порог и тут же беззвучно исчез в густых зарослях.
Сидя около закрытой двери в почти полной темноте, Бёрри с содроганием прислушивался к тому, что творилось поблизости.
— Ах ты, сука, кусаться?! — доносилось снаружи. — Ну, так вот тебе, получай! — Свист меча и короткий вскрик внезапно заглушил бешеный рев:
— У-у-убью, нергалье семя! Получай, получай! Заржал и тяжело рухнул раненый конь, а мощные удары так и сыпались: кто-то добивал поверженного врага. Бёрри вслушивался, стараясь распознать голос, но тот явно принадлежал не киммерийцу. Очевидно, хозяин дома устремился на защиту своей семьи.
Нападавшие, как видно, опомнились и с криком налетели на нежданного противника — через мгновение все было кончено. Всадники о чем-то громко спорили; вдруг раздался отчаянный визг и девичий умоляющий голос:
— Оставьте меня, пощадите! О Митра… Отец! Вы убили его! Матушка! Что вы с ней сделали! Отпустите, отпустите меня… А-а-а!
— Давай плащ, замотаем ей голову, чтобы не орала, — разобрал Бёрри чей-то хриплый рык. —
