Моники.
– А, вот как, – сказал он без малейшей заинтересованности.
– Мой поручитель хотел бы получить назад свои вещи. Когда институт подвергся радиоактивному заражению, все его движимое имущество было опечатано. Предположительно, по истечении пятнадцати лет его перевезли сюда.
Мой собеседник оперся локтями о стол и посмотрел мне в глаза.
– Не только предположительно, но совершенно точно. Это барахло только занимает у меня тут место. Но осталось всего шесть месяцев. А потом все пойдет на свалку. С вами есть грузовик?
– Сначала я хотел бы только посмотреть, – произнес я осторожно. – Даже мой поручитель уже не может точно вспомнить, что у него тогда осталось в институте. Собственно говоря, его интересуют не оборудование и не одежда, а его записи.
– И этого добра хватает.
– Знаете, – начал я говорить более доверительным тоном, – по словам моего поручителя, там в ящиках остались чрезвычайно интересные заметки.
Он не принял моего тона, во всяком случае, не хотел со мной фамильярничать.
– Представляю себе, – заявил он сухо и поднял телефонную трубку. – Ваш поручитель тоже стоит своих денег, как и все остальные. Только почтовые марки обошлись нам по крайней мере в тысячу долларов. Ежемесячно мы писали письма каждому сотруднику всех институтов, чтобы они потрудились приехать к нам и соизволили забрать свое оставленное добро. Но нет! Вы думаете, хоть один ответил или приехал? Молчат себе, как жареная рыба на сковородке, а мы все шлем и шлем эти проклятые письма. Потому что таков закон, понимаете? А я вам говорю, чихать я хотел бы на такие дурацкие законы!
Тем временем в трубке отозвался чей-то голос, после чего директор прекратил браниться.
– Это вы, Билли? Тут пришел один тип, некто Нельсон, частный сыщик, и интересуется брошенными шмотками. Покажите ему все. Хорошо? Пусть берет, что захочет! Направляю его немедленно к лифту.
Он положил трубку и показал на дверь.
– В конце коридора есть лифт для доставки книг. Нажмите на кнопку подвала. Билли уже ждет вас. Желаю удачи!
И тут же, даже не протянув мне руки и не потребовав никакого рекомендательного письма, он углубился в лежавшие на столе бумаги. Всем своим видом он давал понять, что хочет избавиться от меня как можно скорее.
На лифте я спустился в подвал, где меня ждал Билли. Вернее, два гигантских костыля, а между ними какой-то маленький замарашка, которого, по-видимому, звали Билли.
Я выбрался из кабины и попытался определить, где заканчивается этот индивид и где начинаются костыли. Смотрел, смотрел, но ничего не вышло. Все вместе это представляло собой безнадежно запутанный клубок.
– Хелло, Билли! – поздоровался я и вовремя успел удержать руку, которой собирался похлопать его по плечу. Не дай бог, рассыплется еще, как карточный домик.
Где-то между костылями он выпутал свою руку и протянул мне.
– Приветствую вас, мистер Нельсон. Моя фамилия Кох.
Так тонко намекнул мне, что не претендует на мое фамильярное «Билли».
– Меня прислал ваш шеф, мистер Кох, – сказал я, переходя на официальный тон.
Он кивнул с серьезным видом, как полководец-победитель, принимающий у своего противника полную и безоговорочную капитуляцию.
– Все знаю, мистер Нельсон. Следуйте за мной, прошу вас.
Он пошел вперед, я – за ним. Он двигался поразительно быстро на своих гигантских костылях, и мне пришлось основательно поднапрячься, чтобы не отставать от него. Мы прошли до конца коридора длиной с полмили, свернули направо и, наконец, уперлись в огромную железную дверь, выкрашенную в серый цвет.
Кох бросил якорь, прислонил к стене один костыль, выудил из кармана маленький ключики молниеносным движением отпер замок. Я хотел ему помочь, но он нарочно так поставил костыль, чтобы я не мог к нему приблизиться.
Потом он отступил от двери и поковырял костылем в дверной петле, после чего дверь отворилась настежь. Насколько хватало глаз, в необозримом помещении тянулись бесконечные ряды полок, а на полках– вещи для самых разных целей. Где-то в полутора метрах, например, на меня в упор смотрел красный будильник.
Кох прислонился к одной из полок и горделиво оглядел свои владения.
– Вот, мы пришли. А еще есть с той стороны, в другом помещении.
С той стороны могло быть где-то очень далеко и терялось в тумане.
Тут неожиданно у меня мелькнула одна мысль, заставившая меня встревожиться. Несильно и ненадолго, но все-таки где-то возле затылка забегали мурашки.
– Скажите, мистер Кох, – буркнул я, очень надеясь на то, что мой голос не выдает беспокойства, – вы уверены, что они больше не излучают?
– Можете быть абсолютно спокойны, мистер Нельсон, – проблеял он и с нежной улыбкой окинул взглядом свои сокровища. – Вы можете быть совершенно уверены в этом. Каждый год приходили люди с множеством приборов и исследовали радиоактивность. Говорили, что она все слабее. В прошлом году уже сказали, что ее уровень значительно ниже опасного. Но, ради безопасности, мы ждали еще год.
