Дженни не отвечала, но по щеке ее скатилась слеза. Виконт осушил ее поцелуем, и она неслышно прошептала:
— Сперо, я люблю тебя!
По телу виконта пробежала дрожь, и он в немом упоении склонился над своей возлюбленной, нежно поцеловал ее, а затем удалился из комнаты.
Все было тихо. Больная спокойно спала. Вдруг из угла, закрытого драпировкой, вышел человек. Лицо его было закутано черным платком. В руке он держал носовой платок, на который вылил из склянки какую-то жидкость.
Затем незнакомец неслышными шагами приблизился к больной и приложил к ее лицу смоченный жидкостью платок, из него поднялся беловатый туман.
Дженни вздрогнула всем телом, с ее лица исчезла краска — она как будто окаменела. Таинственный гость поднял девушку на руки и исчез, унося ее с собой.
Этот ночной похититель был Бенедетто. Он приступил к своей мести.
12. Надо спасти их
Между тем в доме Фанфаро бывший гимнаст Бобишель и Ирена пытались привести в чувство обоих утопленников.
Их старания наконец увенчались успехом, но оказалось, что Ансельмо был в бреду, а старуха лишена рассудка. На ее груди виднелся рубец от давно зажившей раны.
Ансельмо временами вскрикивал:
— Дочь моя! Она умерла!
— Какая дочь? — спросил Фанфаро.
— Моя дочь, моя Дженни!
Фанфаро ничего не понимал, и все происходящее оставалось для него загадкой. В эту минуту весь красный, в поту в комнату вбежал Бобишель.
— Хозяин,— крикнул он,— с виконтом Монте-Кристо случилось большое несчастье!
— О, проклятье! — вскричал Фанфаро.— Не нам ли обоим поручил его граф?
— Виконт Сперо скрылся из дома — он исчез! Мне сообщил об этом Кукушка.
Фанфаро схватился за голову.
— Каким образом это произошло? — спросил он после небольшой паузы.
— Виконт вместе с господином де Собранном принес в свой дом раненую женщину…
— Что такое?
— Слушайте, хозяин, не перебивайте. Да, впрочем, вот сам Кукушка, он вам все расскажет подробно.
Подоспевший зуав на вопрос Фанфаро передал все обстоятельства того рокового вечера, когда из дома виконта исчезла раненая девушка, а за нею, неизвестно куда, скрылся и сам виконт.
Фанфаро внимательно выслушал и спросил:
— Ты не знаешь, как звали эту девушку?
— Нет, господин, но вот что я нашел на ковре около ее постели.
И с этими словами зуав подал бывшему гимнасту небольшой конверт с той запиской, в которой Гонтран де Собранн благодарил артистку за ее любезное предложение. На конверте значилось: «Госпоже Дженни Зильд».
— Дженни! — воскликнул Фанфаро.
За его спиной раздался крик. Дверь была отворена, и на пороге с помертвевшим и бледным лицом стоял Ансельмо:
— Дженни! Дженни! Так ли вы сказали?
Он зашатался, и Фанфаро поддержал его.
— Не беспокойтесь обо мне! — крикнул Ансельмо.— Отвечайте мне… не ослышался ли я? Вы сказали… Дженни?
— Да, это имя написано вот на этом конверте,— ответил Фанфаро. Бывший каторжник выхватил у него из рук конверт и прохрипел:
— О дя, я не ошибся! Дженни! Это она… Моя Дженни, моя…
Слово «дочь» замерло на его губах.
— Итак,— произнес Фанфаро,— вы знаете эту молодую девушку?
— Знаю ли я ее? Но она, значит, не утопилась, значит, не ее я спас!
— Нет, но ради Бога, успокойтесь. Надо, чтобы вы припомнили все, так как над той, что вам так дорога, собралась гроза.
— Дженни в опасности? — вскричал Ансельмо.— О, пустите меня! Я хочу уйти отсюда, я хочу…
Он задыхался, шатался как пьяный, и лишь с помощью Фанфаро устоял на ногах… Закрыв лицо руками, он громко зарыдал.
— О, почему я не предвидел этого раньше, Боже? — кричал он. — Злой рок снова преследует меня с тех пор, как я снова столкнулся с этим злодеем Бенедетто!
— Кто тут говорит о Бенедетто?
Эти слова были сказаны глухим голосом.
Все обернулись.
Это была помешанная старуха. Ее лохмотья, седые всклокоченные волосы, исхудалое, искаженное безумием лицо — все наводило ужас.
Ансельмо страшно вскрикнул и отшатнулся, как будто увидел привидение.
— Она! Она! — шептал он.— Неужели мертвые выходят из могил?
Помешанная, не сводя глаз с Ансельмо, приближалась к нему. Она своей костлявой рукой коснулась его груди, злобно расхохоталась и выкрикнула:
— Каторжник! Это он!
И затем, задрожав всем телом, повторила:
— Бенедетто! Кто тут говорил о нем?
— Что все это значит? — спросил Фанфаро.
— Я сознаюсь во всем,— прошептал, склонив голову, Ансельмо. — Да, я был каторжником, и эта женщина сказала правду… но она знает, что я лично никогда не причинял ей зла… Слушай, смотри на меня! Разве я покушался на твою жизнь?
Помешанная, распахнув рубище, обнажила свою грудь, со страшным широким шрамом.
— Да, меня пытались убить! Я много выстрадала… и моя голова… в огне!
— Но кто нанес тебе удар? Скажи, назови его!
Помешанная почти неслышно прошептала:
— И назову! Его звали Бенедетто! И он был… моим сыном!
Все вскрикнули от ужаса.
— Да,— твердым голосом произнес Ансельмо,— есть на свете негодяй, жизнь которого была бесконечной цепью преступлений… Этот человек убил свою мать… Как восстала она из могилы — надо спросить у нее самой… И он, этот проклятый Бенедетто, теперь здесь, в Париже, прибыл сюда для того, чтобы отомстить графу де Монте-Кристо!
Помешанная содрогнулась.
— Монте-Кристо! — сказала она.— Этот человек простил меня.
Больше от нее ничего добиться не могли. На расспросы Фанфаро Ансельмо честно рассказал все, умолчав лишь о том, что Дженни была его дочерью.
— Нельзя сомневаться,— сказал Фанфаро, выслушав со вниманием его рассказ,— что все это — дело рук Бенедетто… Необходимо его найти и изобличить в этом новом преступлении… Ансельмо, хотите ли вы искупить вашу вину?
