белым пером. Было ей на вид лет девятнадцать, и взгляд ее был гордо-надменный.
Фанфаро и Перепелочка прервали работу, а незнакомка, обратись к Жирделю, сказала:
— Господин ЖирДель, мне нужны места на вечернее представление, но только отдельно от прочей публики.
— Я, право, не знаю, как это устроить.
— За эти места я уплачу гораздо дороже.
— У нас цены обыкновенные: передние места стоят двадцать су, а задние — десять,— спокойно продолжал Медное Жерло.
Гувернантка вздохнула. Ирена вынула из кармана кошелек и, подавая его Жирделю, молвила нетерпеливым тоном:
— Возьмите деньги и скорей исполните мою просьбу.
Жирдель поклонился, но кошелек не взял.
— Я постараюсь, сударыня,— вежливо ответил он,— но лишнего мне не надо. Нельзя ли как-нибудь устроить ложу, Фанфаро?
Гимнаст подошел поближе. Ирена взглянула на него и невольно залюбовалась красивым юношей.
— В чем дело, Жирдель? — спокойно спросил Фанфаро.
— Я желаю быть на вашем представлении,— сказала Ирена,— но, конечно, не могу сидеть среди мужиков и грубой черни.
— В таком случае мест для вас нет и не будет,— холодно ответил Фанфаро.
— В самом деле? — с удивлением спросила Ирена.
— Но, послушай, Фанфаро,— вмешался в разговор Жирдель,— мне кажется, что ложу устроить нетрудно: пять-шесть досок и ковер — вот и все.
— Это ваше дело, а я для этого не пошевельну и пальцем.
— Молодец, Фанфаро,— прошептала Перепелочка.
— Вы отказываетесь? А почему — смею вас спросить? Кстати, как вас зовут?
— Меня зовут Фанфаро,— с улыбкой ответил гимнаст.— Что же касается причины моего отказа, то ее я вам сейчас объясню, и вы, наверное, со мной согласитесь. Эта состоящая из «мужиков» и «грубой черни» столь противная вам публика, дает нам хлеб и восхищается нами. Руки этих мужиков, нам хлопающих, покрыты мозолями, но их рукоплескания нам так же дороги, как и аплодисменты аристократов, руки которых затянуты в перчатки. Если мы вам, сударыня, устроим отдельную ложу, то обидим этих добрых и честных людей, а мы этого вовсе не желаем. Как теперь, по-вашему, прав я или нет?
Пока Фанфаро говорил, Ирена смотрела на него в упор, а когда он умолк, она тихо сказала:
— Благодарю вас за урок, я вообще его вполне заслужила… и сегодня вечером я буду на вашем представлении.
— Я был в этом заранее уверен,— спокойно ответил Фанфаро.
Ирена и ее гувернантка уехали.
5. Господин и слуга
— Кто эта красавица? — спросил Бобишель.
— Богатая наследница, г-жа де Сальв,— был ответ.
В эту минуту к гостинице подъехала неуклюжая почтовая карета. Шванн поспешил к пассажирам, в то же время к двери кареты подошел человек в коричневом сюртуке.
— Добро пожаловать, маркиз,— сказал он приехавшему.— Письмо мое получено вами, как видно, вовремя.
Из кареты вышел преждевременно состарившийся человек с согнутой спиной и морщинистым лицом.
Это был маркиз де Фужерез.
Человек в коричневом сюртуке, служивший у маркиза управляющим, звался Симоном.
— Прикажите подать обед в комнату,— обратился Симон к хозяину и провел своего господина наверх.
Войдя в комнату, маркиз, утомленный дорогой и равнодушный ко всему окружающему, опустился в кресло.
Когда Шванн подал обед, управляющий подозвал его к себе и тихо сказал:
— Уйдите и не входите сюда без зова. Вам нет никакого дела до моего господина и до того, с какой целью он сюда приехал: если вас об этом спросят — скажите, что ничего не знаете. Можете идти.
Когда Шванн ушел, Симон запер дверь на ключ и обратился к маркизу.
— Мы теперь одни, маркиз,— почтительно сказал он.
— Говори, узнал ли ты, где Пьер Лабарр?
— Да, маркиз.
— Но ты у него не был?
— Нет, я в точности держался ваших инструкций, маркиз.
— Тем лучше. Неожиданным своим появлением я поражу старого мошенника и, таким образом, заставлю его открыть тайну.
— А в каком положении вообще находятся дела, маркиз? — спросил Симон после небольшой паузы.
— В самом скверном! — с гневом вскричал маркиз.— Все против меня, и не сегодня-завтра я буду разорен…
— Но благоволение его величества…
— Не поможет мне ни в чем, потому что я не лажу с кабинетом. Кроме того, я, к несчастью, восстановил против себя госпожу де Фушер, и с тех пор все пошло к черту!
— Но король благоволит к виконту,— возразил Симон,— и я полагаю…
— Покорно благодарю! О виконте говорит весь Париж — это верно! Виконт известен как игрок, дуэлянт и герой всевозможных скандалов! Мне каждый день с «душевным прискорбием» сообщают об этом друзья-приятели! Но я надеюсь, что женитьба положит конец всем этим толкам! Узнал ли ты что-нибудь о семействе де Сальв?
— Госпожа де Сальв — одна из самых богатых наследниц и, вместе с тем, замечательная красавица.
— Тем лучше! Теперь надо во что бы то ни стало приняться за Пьера Лабарра — он должен открыть тайну, тогда мы спасены.
— Маркиз может вполне положиться на меня,— сказал Симон,— Я знаю, что вас ожидает блестящее будущее, и надеюсь доказать вам, что достоин вашего доверия. Еще на прошлой неделе мне удалось оказать вашей семье, маркиз, небольшую услугу…
— Что такое?
— Господину Франше угодно было почтить меня особым доверием…
Маркиз с удивлением взглянул на своего управляющего. Франше был высшим начальником полиции и достиг этого поста весьма быстро. По рекомендации герцога де Монморанси он попал под покровительство иезуитов и скоро обнаружил блестящие способности, соединенные со знанием дела. Иезуиты опутали своей паутиной всю Францию, и содействие Франше было необходимо им.
Узнав о сношениях Симона с начальником полиции, Фужерез был очень удивлен, но тем самым маркиз еще раз убедился, что его управляющий отлично исполняет роль шпиона.
— Продолжай,— сказал он тихо.
— Благодаря доверию г-на Франше,— самодовольно ответил Симон,— я могу добыть вам, маркиз, положение при дворе с большим влиянием.
— Каким образом?
