храбро и глупо там, где была возможность избежать этого, было одной из характерных традиции воинов из коринфийских городов.
— Уходим врассыпную! — крикнул Конан.
Два всадника бросились на него одновременно. Широкий меч описал круг, отхватав занесенную для удара руку по локоть и глубоко вонзаясь в плечо второго противника.
— Уходим! Их слишком много. Уходим! Схватив поводья лошади Дженны, Конан направил своего коня галопом в сторону ущелья, куда Дженна собиралась повернуть их маленький отряд.
Три коринфийца бросились наперерез беглецам. Удивленные ухмылки пробежали по их лицам, когда они увидели, что Конан не собирается сворачивать, а несется прямо на них.
Удивление сменилось смятением, когда тяжелый, крупный конь киммерийца ударом корпуса сбил с ног небольшую коринфийскую кобылу, вдавив копытами в каменистую землю ее всадника.
Ошеломленные, двое оставшихся помышляли уже не столько о нападении, сколько о защите. Даже связанный необходимостью удерживать лошадь Дженны, Конан быстро напомнил им о том, что лучшая защита — это нападение. Свои путь к указанному Дженной ущелью он продолжил, оставив позади еще два трупа и одного стонущего на земле противника.
Он не позволил себе даже обернуться назад. А что если, оглянувшись, он увидит, что кто-то из друзей нуждается в срочной помощи? Броситься на выручку? Он не имел на это права.
Дженна. Ее нужно довести до Сокровища, затем — вернуться с ней в Шадизар. Ради Валерии. Да и если бы не эта история с оживлением Валерии, Конан уже понял, что все равно не покинул бы девушку.
Все, что ее ждет, — это упасть с перерезанным горлом или повиснуть перекинутой через седло любого из коринфийцев, решившего отвлечься от неравного боя ради такой соблазнительной пленницы.
Сжав зубы до боли, он поскакал вперед, увлекая за собой Дженну и стараясь не слышать звуков боя, доносившихся из-за спины.
Глава пятнадцатая
Серо-жемчужные тени гор уже скрестились над ущельями, когда Конан наконец натянул поводья. Конечно, он не гнал лошадей галопом все это время — такой скачки животные не вынесли бы и на равнине, не то что в этом нагромождении скал, череде подъемов и спусков, — но ни один конь не может скакать бесконечно, даже на умеренной скорости. А кроме того, киммериец хотел присмотреть подходящее для ночлега место до того, как совсем стемнеет.
Он обернулся к Дженне, чтобы выяснить, как она пережила все это. Щеки девушки были покрыты слоем пыли, прорезанной следами скатившихся слез. Она была погружена в такое же молчание, каким встречала все его вопросы в начале путешествия. Вцепившись обеими руками в седло, она изъявила не больше желания взять поводья, чем во время всей их бешеной скачки.
Видя, что на все его вопросы и замечания она отвечает, лишь утвердительно или отрицательно кивая головой, он был вынужден признать, что его грубость в последние несколько часов тоже сыграла в этом свою роль. Казалось, что единственным ее занятием оставалось молча смотреть на него. Это заставляло Конана беспокоиться — не повредилась ли она в уме, побывав впервые в жизни в самой заварухе боя.
— Ну, ты как, в порядке? — довольно грубо спросил он ее. — Ну? Скажи ты хоть что-нибудь!
— Ты… ты был страшен, — тихо сказала она. — Они с таким же успехом могли размахивать не мечами, а прутьями.
— Пойми, то, что ты видела, — это поединок рыцарей, а не игра, в которую ты все еще пытаешься играть, не замечая ничего вокруг.
Сам удивляясь охватившему его раздражению, он предпочел переключиться на поиски места для ночлега.
— Просто я никогда раньше не видела ничего подобного. То, что произошло с Зулой в деревне, бои у дома Акиро — все это было как-то по-другому. Это почти не касалось меня. Я смотрела на все как на какое- то представление, как на жонглеров или дрессированных медведей.
Конан не смог удержаться, чтобы не пробурчать в ответ:
— В этих спектаклях погибли живые люди. Конечно, для нас лучше, что погибли они, а не мы, но суть дела это не меняет. Никто не погибает ради удовольствия или неудовольствия зрителей.
Наконец он заметил симпатичное местечко — небольшую площадку, почти окруженную десятками валунов ростом выше, чем всадник на лошади. Натянув поводья, он повернул коня к приглянувшемуся месту.
— Я не хотела тебя обидеть, Конан.
— А я что, разве похож на обиженного? — резко возразил он.
Он провел ее лошадь в узкий проход между камнями. Туда, где на прикрытом со всех сторон пятачке смогли разместиться и они сами и их лошади. Валуны прикроют их от холодного горного ветра и, что самое главное, — от взглядов тех, кто может вознамериться искать беглецов. Спешившись сам, Конан помог Дженне слезть с седла и усадил ее, занявшись расседлыванием лошадей.
— Разведи костер, — попросила она, кутаясь в плащ, — мне холодно.
— Никаких костров!
Даже если бы в этом каменном мешке и было чему гореть, он все равно не стал бы рисковать, раскрывая их тайное пристанище.
— Вот, держи, — сказал он, протягивая девушке конские подседельные попоны.
— Но они так пахнут, — поморщилась Дженна, но прежде, чем он успел что-то сказать, она накинула грязные истертые полотна поверх плаща, не переставая, однако, шмыгать носом.
К седлу Конана был привязан мешок с сухим мясом. Этого хватило бы на несколько дней. Вода, однако, могла стать проблемой. Единственный бурдюк был наполовину пуст.
— Как ты думаешь, а им удалось выбраться? — неожиданно спросила Дженна. — Бомбатте, Зуле и всем остальным?
— Может быть.
Конан резким движением сорвал повязку с головы и принялся за ту, что прикрывала рану на груди.
— Нет! — воскликнула Дженна. — Не трогай их. Акиро сказал…
— Акиро и остальные, может быть, уже мертвы. И во многом по моей вине.
Конан стер повязками слои мази, закрывавший раны. К его удивлению, от них остались лишь тонкие розовые полоски, словно после долгих недель лечения.
— Я слишком увлекся своими ранами, жжением и запахом от повязок. Если бы не это, коринфийцам ни за что не удалось бы застать нас врасплох.
Он с тяжелым вздохом отбросил в сторону грязные тряпки повязок.
— Ты не виноват, скорее уж я. Это ведь я приставала к тебе, как ребенок, и дулась на тебя, вместо того, чтобы вовремя указывать путь. Если бы не это, мы свернули бы раньше, чем они напали на нас.
Конан потряс головой:
— Это глупости, Дженна. В том ущелье ты смогла бы увидеть нужный путь лишь на несколько мгновении раньше. Коринфийцы все равно напали бы на нас, только увидев, что мы поворачиваем.
Он приступил к ужину, оторвав кусок вяленой баранины, по жесткости не уступавшей плохо выделанной коже, да и по вкусу мало — чем отличающейся от нее. Дженна задумчиво хмурилась.
— Ну, положим, от меня ждать большего было нельзя. Но ты — ведь твой взгляд может проникнуть сквозь стены и за углы, ты видишь и чувствуешь любую опасность. Я и представить себе не могла, что буду путешествовать в сопровождении двух волшебников. Слушай, а почему ты не хотел с самого начала приделать всем нам крылья и в один миг добраться до цели?
Конан чуть не подавился куском мяса. Восстановив дыхание, он исподлобья посмотрел на нее, но лицо Дженны, как всегда, выражало лишь полную невинность. Неужели она и впрямь верила в то, что говорила, верила, что он… Ну нет, он еще не полный дурак, чтобы не почувствовать насмешки. Конан уже
