Бомбатта заскрипел зубами.
— Иди за мной, — процедил он, поворачиваясь, чтобы проследовать внутрь дворцового двора. Стражники уже вновь заняли свои места, но он, обращаясь к кому-то за — стеной, крикнул: — Тогра! Замени этих шутов у ворот, чтоб духу их здесь не было.
Конан последовал за ним, но не стал торопиться, подстраиваясь под шаг Бомбатты, как какой-нибудь придворный слуга. Наоборот, он пошел не спеша, словно не замечая напряженного лица Бомбатты, вынужденного сбавить скорость, чтобы не оставить киммерийца одного внутри дворца.
Широкая, выложенная каменистыми плитами аллея вела от ворот к самому дворцу сквозь прекрасный сад с прохладными фонтанами и алебастровыми обелисками, превышающими высотой наружную стенку. Все вокруг было усажено диковинными, благоухающими растениями, привезенными из самых дальних стран, даже из Вендии и Зингары. В глубь зарослей уходили прогулочные дорожки; кое-где за кустами мелькали силуэты садовников-рабов, старающихся сделать эту красоту еще прекраснее.
Высокие резные колонны окружали сам дворец. За входом шла череда внутренних двориков, мощенных полированным гранитом, в которые выходили изящные балконы, спрятанные в стены на таком уровне, чтобы оставаться в тени даже во время самого жестокого полуденного зноя.
Великолепные занавеси ручной работы прикрывали входы во внутренние коридоры, а под ногами расстилались прекрасные ковры из Вендии. Слуги обходили покои, зажигая позолоченные светильники, чтобы рассеять сгущающиеся вечерние сумерки.
Бомбатта шел все дальше и дальше, и Конан уже решил, что они пройдут весь дворец насквозь, как вдруг, войдя в очередной дворик, Бомбатта остановился, даже не оглянувшись, чтобы удостовериться, остановился ли Конан за ним. Вдоль стен двора стояли ряды каменных стен, на каждой был выложен мозаикой из алебастра, порфира и обсидиана какой-то символ. Некоторые из них были знакомы Конану по гадальным картам. Остальные были ему неизвестны, что, впрочем, мало его обеспокоило. Между стенами группами стояли люди в оранжево-черных одеяниях с начертанными на них мистическими знаками и изречениями разной степени сложности. Отдельной группой стояли те, кто носил одежды золотого цвета. Все взгляды обратились к вошедшему киммерийцу. Его взвешивали, измеряли, прикидывали, оценивали.
— Человек по имени Конан, — объявил Бомбатта.
Конан даже не сразу увидел, что он обращается не к людям во дворике, а к Тарамис, стоящей на резном балконе и взирающей на всех них сверху.
Роскошная аристократка, так и не снявшая дорожного одеяния, вся пылала еле сдерживаемой яростью. Ее глаза сцепились с взглядом Конана. Принцесса ждала, что он отведет глаза, но киммериец все так же спокойно глядел на нее. Наконец она раздраженно вскинула голову и приказала:
— Вымыть его и привести ко мне. — Не говоря больше ни слова, она ушла с балкона. Даже ее спина, казалось, выдавала всю ее ярость.
Однако ее чувства были не сильнее тех, что вскипели в Конане.
— Что? Вымыть меня? Я не лошадь! — прорычал он.
К его удивлению, лицо Бомбатты было не менее искажено гневом.
— Ванная здесь, вор, — процедил он, не разжимая зубов, показывая жестом Конану вновь следовать за ним.
Киммериец, мгновение поколебавшись, шагнул за своим нелюбезным провожатым. Конечно, неплохая возможность смыть с себя грязь, а тон, каким было сделано приглашение (или приказание!)… — на это не стоило обращать внимания.
Стены помещения, куда Конана привели на этот раз, были выложены мозаикой, изображавшей горные пейзажи со сверкающими быстрыми реками.
В центре комнаты находился покрытый белыми Керамическими плитками бассейн. Рядом с ним — жесткое ложе и маленький столик с флаконами с благовонными маслами.
Четыре девушки в одинаковых белых одеждах с одинаково уложенными тугими темными косами встретили Конана. Над четырьмя парами глаз взлетели ресницы, и четыре пары рук поднялись к губам, чтобы скрыть девичье хихиканье.
— За тобой придут, вор, — сказал Бомбатта.
Конан, с улыбкой глядевший на девушек, посерьезнел и холодно сказал:
— Мне начинает нравиться твой тон.
— Да если бы ты только не был нужен…
— Не задерживайся, договорим потом. Я буду здесь всегда к твоим услугам.
Бомбатта дернулся к своему мечу, но, сдержав себя, вышел из комнаты, не добавив ни слова.
Все четыре девушки молча следили за обменом любезностями. Теперь, прячась одна за другую, они боязливо косились на Конана.
— Я не кусаюсь, — сообщил он им как можно вежливее.
Они нерешительно приблизились к нему, одновременно начав стягивать с него одежду и снаряжение.
— Мы думали, что вы будете драться с ним, господин.
— Бомбатта — отважный боец, господин. Опасный противник.
— Вы, конечно, почти такой же высокий, как он. Я даже не думала, что есть еще такие высокие люди.
— Но Бомбатта больше вас. Только не подумайте, я не сомневаюсь в вашей силе.
— Хватит вам, — засмеялся Конан. Его смех заставил их отскочить в разные стороны.
— Так, говорить по одной, понятно? Теперь послушайте меня. Первое: никакой я не господин. Второе: я прекрасно умею умываться сам. И третье: как вас зовут, хотел бы я знать.
— Мое имя — Ания, господин, — ответила самая стройная из девушек, — а это — Тафис, Анук и Лиела. Мы здесь, чтобы помыть вас, господин.
Конан оценивающе оглядел ее:
— А я-то думал, для чего-нибудь поприятнее.
К его удивлению, Ания густо покраснела.
— Это… это запрещено, господин, — пробормотала она. — Мы — жрицы Спящего Бога.
Со стороны ее подруг послышался тревожный шепот. Лицо девушки побледнело так же быстро, как покраснело минуту назад.
— Спящий Бог? Это еще что за птица?
— Пожалуйста, господин, — взмолилась Ания, — об этом нельзя говорить. Пожалуйста. Если вы расскажете кому-нибудь, меня… меня очень сильно накажут.
— Я буду нем как рыба, — успокоил ее Конан. Но как он ее ни упрашивал, больше ни она, ни ее подруги не произнесли ни слова, кроме как о его купании.
Он покорно позволил намылить себя и растереть мочалкой. Затем с него смыли пену, ополоснули проточной водой и растерли мягкими полотенцами. Настала очередь благовонных масел. И хотя Конан постарался избежать самых резко пахнущих снадобий, ему все равно казалось, что от него за версту несет благоуханиями, как от какого-то придворного щеголя.
Когда девушки одели его в рубашку и брюки из белого шелка, в комнате появился маленький, высохший, абсолютно лысыи человек.
— Мое имя — Ярванеус, — сказал старичок, слегка поклонившись, — я старший придворный распорядитель ее высочества принцессы Тарамис.
По его тону было понятно, что его положение все-таки несколько выше, чем у уличного вора.
— Если ты готов, я отведу тебя к… — Он прервал свою фразу, увидев, что Конан взялся за ремень с ножнами и мечом. — Здесь тебе это не понадобится.
Конан лишь взглянул на него, а затем спокойно затянул ремень, пристроив поудобнее меч и кинжал. Он и вообще-то не любил оставаться безоружным. И чем больше он находился во дворце Тарамис, тем меньше ему нравилась идея расстаться со своим мечом именно здесь.
— Веди меня к Тарамис, — сказал он.
Ярванеус отчетливо произнес:
— Я отведу тебя к принцессе Тарамис.
