line/>И прежний сняв венок – они венец терновый..Увитый лаврами, надели на него:Но иглы тайные суровоЯзвили славное чело;Отравлены его последние мгновеньяКоварным шепотом насмешливых невежд,И умер он – с напрасной жаждой мщенья,С досадой тайною обманутых надежд.Замолкли звуки чудных песен,Не раздаваться им опять:Приют певца угрюм и тесен,И на устах его печать.– : —А вы, надменные потомкиИзвестной подлостью прославленных отцов,Пятою рабскою поправшие обломкиИгрою счастия обиженных родов!Вы, жадною толпой стоящие у трона,Свободы, Гения и Славы палачи!Таитесь вы под сению закона,Пред вами суд и правда – все молчи!..Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет;Он не доступен звону злата,И мысли и дела он знает наперед.Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:Оно вам не поможет вновь,И вы не смоете всей вашей черной кровьюПоэта праведную кровь!
Бородино
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром [150]– Москва, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина! – Да, были люди в наше время,– Не то, что нынешнее племя:Богатыри – не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля…Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы! Мы долго молча отступали.Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле! Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки —Французы тут как тут.Забил заряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И все на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими —хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди;Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны — И отступили бусурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри – не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не божья воля,Не отдали б Москвы!
Ветка Палестины
Скажи мне, ветка Палестины:[151] Где ты росла, где ты цвела?Каких холмов, какой долиныТы украшением была?У вод ли чистых ИорданаВостока луч тебя ласкал,Ночной ли ветр в горах ЛиванаТебя сердито колыхал? Молитву ль тихую читали,Иль пели песни старины,Когда листы твои сплеталиСолима бедные сыны?И пальма та жива ль поныне?Все так же ль манит в летний знойОна прохожего в пустынеШироколиственной главой?Или в разлуке безотраднойОна увяла, как и ты,И дольний прах ложится жадноНа пожелтевшие листы?..Поведай: набожной рукоюКто в этот край тебя занес?Грустил он часто над тобою?Хранишь ты след горючих слез?Иль, божьей рати лучший воин,Он был с безоблачным челом,Как ты, всегда небес достоинПеред людьми и божеством?..Заботой тайною хранима,Перед иконой золотойСтоишь ты, ветвь Ерусалима,Святыни верный часовой!Прозрачный сумрак, луч лампады,Кивот и крест, символ святой…Все полно мира и отрадыВокруг тебя и над тобой.
Узник
Отворите мне темницу,[152] Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Я красавицу младуюПрежде сладко поцелую,На коня потом вскочу,В степь, как ветер, улечу.Но окно тюрьмы высоко,Дверь тяжелая с замком;Черноокая далеко,В пышном тереме своем;Добрый конь в зеленом полеБез узды, один, по волеСкачет весел и игрив,Хвост по ветру распустив.Одинок я – нет отрады:Стены голые кругом,Тускло светит луч лампадыУмирающим огнем;Только слышно: за дверямиЗвучно-мерными шагамиХодит в тишине ночнойБезответный часовой.
Сосед
Кто б ни был ты, печальный мой сосед,[153]Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь – а после тайной.Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне, умирая, посылаетИ, опершись на звучное ружье,Наш часовой, про старое житьеМечтая, стоя засыпает, — Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю – ив мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чем они – не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слезы, тихо льются, льются… И лучших лет надежды и любовь —В
