Лицо Итилии расплывалось, как в тумане. Она что-то говорила, во всяком случае, губы ее шевелились. Конан напрягал слух, но ничего не мог разобрать.
«… доверяй демону…», — донесся обрывок фразы. Вероятно, она хотела сказать «не доверяй демону».
А, может, наоборот? «Полностью доверяй демону»? А можно ли демонам верить? Держат ли они свое слово?
Писклявый голос Хепата заскрипел в ухо:
«Демоны не боги… не боги…».
Почему вдруг он стал так пищать? Со страху?
Из-за камня опять вышел пещерный лев. Придется убить его еще раз, потом еще, и еще, и так — до бесконечности… Это все задания демона… И с каждым разом отказаться будет все труднее… А сила? Конан вдруг почувствовал, как в него вливается мощь. Теперь он может многое. А меч в руке горит пламенем. О, да! Теперь меч его стал огненным! Он в состоянии отныне не только рассекать плоть, но и плавить камни, поджигать воздух, разрубать звезды…
Итилия что-то говорит… Показывает на восток… Из темноты выступает смуглое лицо… Добрые, но отстраненные карие глаза… Митра! Итилия советует… Обратиться… Хепат… Почему ты прекратил петь?
Конан вздрогнул и поднял голову. Недоуменно глянул в глаза другу, заметил его беспокойство…
— Все в порядке! Похоже, Итилия дала мне знак… Она советует обратиться к Митре.
Хепат невольно посмотрел на солнце! Митра, податель жизни… Захочет ли он помочь двум бродягам? Может быть, боги действительно заняты исключительно своими делами и миром управляют демоны?
Друзья вновь пустили животных рысью, и скоро Конан указал на темное пятно, появившиеся на горизонте:
— Вот они!
Подъехав ближе, друзья увидели две небольшие армии, стоящие друг против друга. Одна почти сплошь состояла из наемников, за исключением небольшой личной охраны командира, вторая же была весьма разнородной. Конан заметил огромных негров из алмазного дворца, смуглых южан с легкими саблями и даже безобразных ящериц — верных слуг Аскеледона. Очевидно, демону пришлось подготовить к бою все резервы.
Суровые наемники, построились клином и приготовились к атаке. Конан невольно залюбовался этими бывалыми воинами, профессиональными убийцами, воюющими под знаменем того, кто хорошо заплатит. Да, этот клин войдет во вражескую армию, как нож в масло, и ничто в мире не способно будет его остановить… Почти ничто.
— Кажется, это и есть твое задание? — Хепат посмотрел на отделившуюся от армии демона группу всадников, направляющуюся к ним.
— Да, наемники уже выставили поединщика…
Хепат в который раз удивился тому, что не помнит задания, данного Аскеледоном его другу, хотя присутствовал при разговоре.
Теперь все становилось на свои места — Конан должен выступить поединщиком за армию демона. Очевидно, воюющие стороны не могут и не хотят больше терять своих людей. Проще решить дело по старинному обычаю, который, в принципе, давно уже никем не соблюдается. Но если правители дадут слово…
Группа людей — все смуглые южане — подъехала ближе.
— Я приветствую тебя, Конан, — церемонно произнес один из них, судя по дорогим доспехам и сверкающей самоцветами сабле, командир армии демона.
Киммериец неучтиво промолчал, мрачно глядя на чопорного, гарцующего на белом коне командира.
— Аскеледон очень рад, что ты будешь сражаться за него, — продолжал южанин как ни в чем не бывало. — Он уверен в твоей, а, значит, и нашей победе! А теперь — поспеши, противник ждет!
«Похоже, нет шанса избежать поединка», — думал Конан, спешиваясь, ибо биться предстояло пешим. Воля демона привела его сюда.
Он с горечью вспомнил, как пытался несколько раз повернуть на юг, но после нескольких минут пути, оказывалось, что они вновь едут на север. Хепату он ничего не рассказывал — незачем зря пугать друга. Да и что это могло изменить? И вот теперь он должен выполнить задание или умереть. Ах, Итилия! Возможно, ты опоздала с советом!
Хепат потянул Конана за палец.
— Ничего, это задание придется выполнить… Деваться некуда! Но дальше… Мы отыщем ближайший храм Митры, и он нам поможет! Обязательно поможет!
Хепат не сомневался в победе друга, хотя, взглянув на воина, которого выставили наемники, почесал затылок. Перед строем высился огромный детина самого мрачного вида. Шрамов на лице у него было не меньше, чем у Конана, и меч, который он держал в толстой, как бревно, руке, был никак не короче меча его друга.
Дальше произошло то, чего никто не ожидал. Наемник, улыбаясь, медленно положил меч, снял кольчугу, мягкую кожаную рубашку-подкольчужник, затем нижнюю, заскорузлую от пота рубаху и остался по пояс обнаженным. Сделал несколько разминочных движений, и по рядам наемников пронесся гул одобрения. Огромные мышцы на покрытом шрамами теле богатыря действительно выглядели впечатляюще. Они вздувались буграми и обвивали тело, как толстые лианы обвивают дерево в джунглях. То была грубая, неодухотворенная, все сметающая на пути сила. Сверкающий злобным торжеством мрачный взгляд из-под низкого лба, дополнял впечатление свирепости и несокрушимости воина, которого выставили наемники. Взяв меч в правую руку, он высоко вскинул ее, и остро отточенная, полированная сталь засверкала на солнце. Глядя на Конана свирепым взглядом, наемник зарычал, будто потревоженный медведь. Затем громче. Еще громче. Теперь рычанию вторили его товарищи
Наемник издал громкий, хриплый рык — тысяча глоток повторила его. Полуобнаженный воин задрожал от ярости и заревел так, что казалось, содрогнулись небеса. Тотчас ему ответил ревом армия, и тут уж небеса действительно задрожали. По полю прошел ветер, взметнулась пыль, закрутились небольшие смерчи.
Теперь даже Хепат усомнился в победе друга. Казалось, одолеть такого зверя невозможно.
Конан, между тем, вел себя на удивление спокойно. Он знал этот наемнический ритуал — церемонию подготовки к бою. Изменить свое сознание, почувствовать себя зверем, непобедимым зверем-убийцей, бесстрашным и беспощадным! Это был один из способов достигнуть состояния берсерка. Киммериец им не пользовался, предпочитая более короткие и действенные пути.
Усмехнувшись, также снял доспех и обнажил торс, и хотя он обладал мускулатурой не менее впечатляющей, все же по сравнению с гигантом выглядел, как молодой кузнец-молотобоец рядом со старым, огромным, немного ожиревшим, но гораздо более сильным и опытным хозяином кузницы.
Хепат часто видел таких кузнецов — больших, как горы, со вздувшимися, мокрыми от пота мышцами, без устали ударяющих молотом по наковальне. Казалось, эти люди имеют не одно, а два сердца. Часами, без отдыха они работали неподъемным для простого смертного молотом, выковывая мечи, уплотняя сталь бесчисленными ударами до тех пор, пока не скажет старичок-мастер «хватит», не махнет рукой, останавливая разошедшегося молотобойца.
Примерно таким «молотобойцем» и был наемник, рыком доводивший себя до исступления. А Конан выглядел, скорее, сильным, очень сильным, ловким, быстрым, но все же юношей, только недавно познакомившимся с кузнечным делом.
Хепат тряхнул головой, прогоняя эти, как ему показалось, неуместные мысли о кузнецах. Перед ним были воины. Мощные, опытные, давно потерявшие счет убитым противникам…
«Рассвирепевший гигант вряд ли будет в схватке таким быстрым, как Конан, — размышлял гном. — Наверняка он привык полагаться на грубую силу и огромный тяжелый меч».
Хепат сравнил мечи — тот, которым потрясал наемник, и тот, что держал в руках Конан, — с широким, вороненым лезвием. Да, мечи были достойны своих хозяев! По размеру и весу, пожалуй, одинаковы…
