словно опасаясь, что его скоро убьют и он не успеет выложить все, что знает.
— Его называют Черным Оракулом или Великим Предсказателем. Он живет…
— Кром! Я знаю, где он живет! — перебил Конан.
— Однажды, будучи еще молодым воином, я пришел к нему за советом…
Конан понял, что странник собирается рассказывать по порядку и во всех подробностях и решил не препятствовать этому. В конце концов, чем больше он будет знать про оракула, тем лучше. Он вновь лег на лежанку, указал страннику место на шаткой скамейке, составляющей, вместе с хромоногим столом, всю мебель комнаты, и приготовился слушать. Култар задремал в углу, присев, по обычаю степных жителей, на корточки. И старик повел неторопливый рассказ, временами странный, даже неправдоподобный, но, как он клялся, правдивый до последнего слова.
— Я был тогда молодым стройным воином. С мечом умел управляться не хуже других, а в стрельбе из лука мне не было равных, — странник покосился на невероятно огромный меч Конана, висевший на стене, кашлянул и продолжал:
— Любил я одну девушку невероятной красоты. Ни мерцание луны, ни свет солнца не могли затмить божественную красоту ее прекрасного лица.
Конан закряхтел с досады. Похоже, странник, по заведенному раз и навсегда обычаю всех дервишей, собирался рассказать красивую историю, в которой если и была правда, то — попробуй, отыщи ее среди красочных выражений, пышных оборотов и нарочитых преувеличений. Поэтому Конан решил все же немного приземлить воспарившего к небесам дервиша.
— Говори короче и только по делу, — бросил он, глянув на вдохновенное лицо странника.
— Хорошо, — покорно сказал тот, и продолжил рассказ простым языком, лишь иногда срываясь на пышные обороты.
— Зовут меня Алиман, я был когда-то воином и умел обращаться с мечом не хуже… — похоже, он решил начать все заново.
Конан застонал, а Култар хмыкнул из своего угла.
— В ту пору я решил взять в жены красавицу Алкунсу. Девушку, с красотой которой не могло сравниться даже… гм, да. Словом, задумал я жениться. Денег я скопил достаточно, жилище у меня было неплохое — дом в три комнаты, с подвалом и небольшой комнатой под самой крышей. Всего, значит, четыре комнаты было в моем доме. Вполне достаточно, чтобы жить большой, дружной семьей. Одно смущало — иногда моя невеста пропадала невесть куда на несколько дней. А, возвратившись, отказывалась подарить мне свои небесные ласки, с которыми могла сравниться разве только благодать бога Митры. Нужно сказать, что нравы в той семье, откуда была родом моя избранница, отличались редкостной свободой, и в отсутствие невесты я часто предавался любовным утехам с ее младшей сестрой — красавицей Иниргой. Гм, нужно, конечно сказать, что красотой она уступала моей невесте.… Была, вообще, довольно невзрачна, да, что там — прямо сказать, уродлива, как демоница.
Длинный, горбатый нос, с трепещущими, как у похотливой кобылицы ноздрями, торчащие передние зубы, один из которых был обломан. Но что делать, если хочется ласки, а невеста уехала, как я думал, по торговым делам. Она помогала в делах отцу — почтенному купцу средней руки. Ну, если быть точным — отец ее был не то, что бы купцом… но торговал… всякой всячиной на базаре. Его место было самое крайнее, дальше уж только нищие стояли…
Ну, вот. Невеста пропадала, я в эти дни миловался с ее сестрой — все равно ее никто никогда замуж не возьмет, разве что урод какой-нибудь, горбатый, да слепой. Зрячий то, как увидит ее страшную рожу, убежит так далеко, что ни за что его не сыскать потом.
Вижу, господин, что вы нетерпеливо вздыхаете — хорошо, буду рассказывать еще короче. Ну и вот. Милуюсь я с ее сестрой, вознося между делом хвалу богу нашему и покровителю — Митре за то, что невеста моя не такая страшная, как ее сестра, хотя… определенное сходство было, конечно — сестры ведь. А сестры, вестимо, всегда похожи. Я бывало, и не сразу отличал одну от другой — они ведь были (я разве не сказал?) — близняшки. Потому-то, я как-то и залез на сестру, вместо своей невесты, а та и рада! Такая была ведьма! Да и моя Алкунса, надо признать, характером была не намного лучше. Словом, жил я — не тужил. Две красавицы под рукой, только свистни! Не жизнь, а сплошное удовольствие. Хотя, надо честно сказать, не всегда с ними удовольствие получал. Бывало, как начнут во время любви кусаться, да по щекам хлестать — тут уж не до удовольствия. Но и я не промах — заеду кулаком пару раз по морде ее, по рылу ее свиному — и опять все, как положено… Что, господин? У кого из них рыло? Да, прости меня Митра, у обеих такие хари, что на свинью и то смотреть приятнее! Вот, вы, господин, я вижу, смеетесь — а мне каково было с двумя такими сладить? Бывало, как начнут обе приставать, да между ног хватать, да тянуть каждая к себе — кто за что ухватит!.. Не приведи вам боги такое испытать! Ладно, что одна из них — которая, сразу и не поймешь — пропадала на несколько дней. А, может, они по очереди пропадали… кто их разберет…
Но, как-то рассказал мне один старый товарищ, что видел мою — ту ли, другую, ли — как шла она к оракулу. Торопливо так шла, почти бежала. Будто демоны за ней гнались, или нетерпение ее обуяло. Проскакала, как козочка хроменькая по лестнице… Я не говорил, разве, что она хромала на правую ногу? Нет… на левую. Вот наваждение! Дело в том, что хромали-то обе, только на разные ноги.
Проскакала, значит, подбежала к воротам, а стражники ее сразу и пустили, значит, не первый раз она к оракулу бегала. Ну, а дальше товарищ мой, конечно не видел — не был он вхож в дом к оракулу. По правде сказать, даже я его на порог не пускал — пьяница он был и вечно мочой от него воняло. Убежала моя козочка, а я и задумался — зачем это она так часто бегает совета у оракула спрашивать? Ну, спросила раз, ну другой.… Но не так же часто, как она. И решил я, по молодости и по глупости, проникнуть в дом Великого Оракула и узнать, что же делает там моя невеста, либо сестра ее. У меня так: сказано — сделано! Дождался когда кто-то из ведьм моих убежал и — за ней.
Догнать-то ее не сложно было: одна нога у нее настолько короче другой была, что смотреть, как она ковыляет, просто сил никаких не хватало.
Идет-ползет, раскорячившись, да со стонами, да с кряканьем утиным. Догнал и иду потихоньку сзади. Ну, а как к лестнице, что ведет на скалу, где оракул вздумал построить дом свой, подошли — я, конечно, приотстал и смотрю издали.
Только ничего нового не увидел. Как и говорил товарищ мой, пропустили ее стражники и опять сели в кости играть. А я, надо вам сказать, так умел в кости играть, что сам удивлялся — кости слушались меня, как хорошие собачки. Бывало, нахмурюсь, соберусь с духом, разозлюсь, даже для придания себе дополнительной силы и скажу мысленно — сейчас выпадут две шестерки! И — точно! Выпадают шестерки, и я забираю весь выигрыш.
Вы, может, спросите, почему же я, таким образом, не добывал деньги, не разбогател и не стал владельцем замка или королем? Отвечу. Дело в том, что я начал было зарабатывать деньги, но в тавернах быстро прознали мою способность управлять кубиками и бить стали при каждом выигрыше! Бывало, так насуют кулаками, что ни жив, ни мертв из таверны убегаю… да еще и все выигранные деньги отберут! Потому и перестал я кости катать. А тут, думаю, нужно вспомнить свое старое ремесло. Подошел к стражникам, спросил для приличия, когда оракул народ принимает — оказалось, что в этот день пускать никого не велено. Ага, смекаю, а моя-то к нему пришла! Значит, не совета пошла просить! Нет, думаю, умру, а узнаю в чем тут дело. Предложил я стражникам в кости сыграть. Они помялись — не положено, мол, но потом согласились. Договорились, если я проиграю — отдаю им меч свой, если они — пускают меня втихаря за ограду — посмотреть что и как.
Любопытно мне, говорю им, посмотреть, как живет Великий Оракул. Они-то были уверены, что выиграют, но проиграли, конечно. Нехотя пустили меня за ворота — только недолго, говорят. Прошел я, походил, пока они смотрели, потом зашел за угол и — шмыг! Сиганул к окну пристройки, святилища, то есть — а окна низкие были — заглядываю. Вижу, стоит сам оракул — гордо выпрямившись и руку воздев. А выглядел он, надо сказать, внушительно. Черная борода до самых глаз, черные пронзительные глаза, сам высокий, почти как вы, господин, только у вас живота нет, а у него брюхо выпирало, будто мешок под рубаху спрятал. Ну и стоит, руку подняв, а перед ним на коленях моя, значит, невеста, либо сестра ее. Молится на этого оракула, только глаза сверкают. Поклоны ему бьет, касаясь челом земли. Ну, думаю, заморочил он голову бедной женщине.
Тут меня стражники и схватили. Им оказывается те, что у ворот стояли, рассказали — пустили, мол, чуть-чуть посмотреть, а он и пропал. Как бы ни залез куда-нибудь. Ну, схватили меня, оружие отобрали,
