Доказать, что он это он, Конан мог только каким-нибудь особо выдающимся подвигом: зарубить гиперборейского мага или убить дракона. Но Гиперборея в последнее время вела себя тихо, а драконы не сидели на каждой ветке, издавая дивные трели. Итак, разгадка тайны горы Седой могла помочь Конану решить еще одну задачу: вернуться на родину, да не просто так, а великим вождем! Ради этого стоило рискнуть.
Евсевий посетил Киммерию пять лет назад, когда путешествовал по северу. С тех пор как Конан побывал в Киммерии последний раз, там ровным счетом ничего не изменилось. Кланы то враждовали, то мирились, то киммерийцы отправлялись в набег на Нордхейм, то, наоборот, оттуда являлись искатели жен и рабов. Черная скала Стоячий Камень на Поле Вождей по-прежнему восхищала своей необычностью, все так же прятал голову в вечных тучах Бен Морг. Суровые скалы и темные леса впечатлили Евсевия, клетчатые разноцветные пледы, огромные двуручные мечи, необычные музыкальные инструменты и замысловатые амулеты, изображавшие нечто не совсем понятное аквилонцу, оказались весьма экзотичны, но главной целью его путешествия были все-таки древние развалины.
Подобные сооружения Евсевий находил и в других странах. Все они были невообразимо стары, но отличались монументальностью и единством стиля. Евсевий предполагал, что это следы атлантов, некогда пытавшихся закрепиться на материке. Не исключено, что киммерийцы, несколько отличавшиеся от хайборийцев строением черепа, внешним обликом и языком, вели свое происхождение именно от атлантских колонистов, со временем утративших связи с метрополией и впавших в дикость. Однако ничего примечательного Евсевий в руинах не отыскал. На память о Киммерии у него остались только теплый плед и меч, купленный, надо сказать, за немалые деньги. Владеть им, правда, Евсевий так и не научился, предпочитая короткий колющий клинок аквилонского образца.
— Я покажу тебе, как пользоваться таким оружием, — пообещал Евсевию слегка расчувствовавшийся король. Обещание, впрочем, надо было выполнять… В то же время точного срока Конан не назвал, что позволяло не торопиться с выполнением обещанного.
С восходом солнца очнулся кхитаец. Ночью Конан едва успел выслушать от него несколько уверений в совершеннейшем почтении, после чего надо было немедленно отправляться в дорогу. Сейчас же Тэн И проснулся не просто так: как и все кхитайцы, он стремился к непреложному исполнению всех писаных и неписаных правил и законов, а почитание Митры требовало обязательной утренней молитвы, приветствующей солнце. Надо было остановиться. Времени, разумеется, терять не хотелось, но и ронять в глазах подданных авторитет короля державы, несущей миру свет всевидящего Митры, не позволяя митраисту отправлять религиозный культ, никуда не годилось. Конан попробовал схитрить.
— Почтенный Тэн И, — обратился он к кхитайцу сколь умел вежливо, отчего тот немедля замер и стал кивать головой, как кукла. — Ты не мог бы совершить молебен, не покидая колесницы? Разве это противоречит какому-то канону?
— Нет, великий государь, — ответил Тэн И, и в голосе его прозвучало искреннее сожаление. — Митра Лучезарный не любит поспешности. Уверяю тебя, это отнимет очень, очень немного твоего драгоценного времени.
— Совершенно кхитайская манера рассуждать, Сет ее возьми! — вспылил король. — «Очень немного времени» и тут же «не любит поспешности»! Эй, Хорса, есть у тебя песочные часы? Я даю этомуправоверному четверть часа, хотя и этого многовато. Мне не сильно хочется, чтобы на нас обратил внимание какой-нибудь проезжий бездельник.
— Тэн И не надо часов, великий государь! — воскликнул растроганный такой милостью кхитаец. — Тэн И знает, что такое четверть часа, очень хорошо знает, да! — И кхитаец проворно соскочил с колесницы и принялся разворачивать маленький коврик, чтобы преклонить колени.
— М-да… — промычал король. — Не всегда хорошо, когда монарх поддерживает жрецов, а они его. Случаются издержки — слишком велики обязательства.
— О царственный, — зашептал на ухо Конану Евсевии. — Полагаю, он действительно отмерит четверть часа точнее любых механизмов. Ведь он повар, а лишний упущенный миг при такой профессии может разом испортить плоды многочасового искусного труда.
— Согласен, — проворчал Конан и, скрестив руки на груди, стал наблюдать за Тэн И, вытащившим откуда-то еще и статуэтку священного быка. Бык, впрочем, скорее всего, был из чистого золота, а его глаза — из бирюзы. «Да, неплохо живут у нас повара!» — подумал король.
— Король, — раздался грубый простуженный голос с другой колесницы. Грузный, тяжелый, крепко сбитый центурион Арминий не умел добавлять к званиям эпитетов, он мыслил предметно. — Я тоже знаю, что такое четверть часа. Если этот кухонник не закончит вовремя, я быстро дам ему знать, что ответил великий Митра.
Ни один мускул не дрогнул на лице молящегося, но Конан на всякий случай решил немного урезонить бравого боссонца, дабы предотвратить нежелательную ссору.
— В конце концов, четверть часа — не так уж много, Арминий. Кроме того, пока мы говорили, прошла уже треть этого срока. Вспомни, сколько раз по четверть часа пришлось нам выстаивать в душной пуще под градом пиктских стрел? Король не должен быть самодуром, иначе его задушат, — изрек Конан.
— О царственный, я запишу сию фразу, она достойна быть внесенной в анналы! — воскликнул Евсевий и тут же чуть не подавился от внезапного приступа хохота: дохлый Нумедидес на ступенях дворца помнился всем очень хорошо.
Лучи солнца стремительно побежали по полю и вмиг достигли противоположного горизонта. Митра снова пришел в мир, и мир приветствовал его.
Тэн И закончил молитву точно в срок, так что ни Арминий, ни кто другой не могли упрекнуть его в нарушении обещания.
— Митра остался доволен, я думаю. — Кхитаец был преисполнен внутреннего тепла и благости. — День будет удачным. И этот, и следующий, и еще один.
— А дальше? — подал голос Умберто, который наблюдал за молитвой, не скрывая усмешки.
— Дальше гора Седая, по-иному Дол Улад, — серьезно ответил Тэн И, и взобрался на колесницу, намеренно задев при этом спящего. Горец хрюкнул, чуть пошевелился, а потом снова затих.
Конан призадумался: вчера кхитайцу ничего не сказали о цели поездки. Значит, откуда-то он вызнал о ней. Выходит, во время предутренней скачки Тэн И сумел подслушать его беседу с Евсевием и сделать выводы. Вот тебе и кхитайский шпион! Впредь надо быть менее болтливым!
Дальнейшая дорога не принесла ничего особенно замечательного. Поля сменялись пажитями, пажити — лесами, леса — садами, сады — деревнями, мелькали беломраморные загородные дома знати и почтовые станции из серого камня. Иногда появлялись невысокие холмы, плавно переходившие в равнину.
Все участники похода привыкли подолгу находиться в седле, и кавалькада стремительно неслась вперед, на север. Время от времени Евсевий осведомлялся, не изволит ли царственный узнать что-либо о данной местности. Царственный выказывал подобие слабого желания, и Евсевий принимался с воодушевлением называть имена и даты, провозглашать цифры и цитировать себя и иных выдающихся землепроходцев. Конан пропускал все мимо ушей, запоминая только размеры доходов, приносимых селением, и имя владельца.
При виде постоялого двора или почты ненадолго оживлялся Умберто, вспоминая, когда он имел удовольствие здесь останавливаться, что пил, в каких количествах и удалось ли ему совратить дочку трактирщика или какую другую девицу либо остановившуюся на ночлег проезжую даму. Тэн И молчал и вежливо улыбался, Арминий вкушал отдых от ежедневной казарменной служебной лямки, а Хорса, судя по всему, был весь в предвкушении завтрашней встречи с родным Гандерландом. Гонец Мабидана спал и пребывал в счастливом забытьи и неведении.
Солнце уже перевалило далеко за зенит, и лучи его сделались не жаркими и не столь слепящими, когда характер местности стал меняться. Появились длинные сухие поперечные гривы, поросшие высокой сосной, исчезли фруктовые сады, на горизонте показались настоящие глухие леса. Даже небо изменило цвет на более бледный.
Двигались они и вправду весьма быстро, не заглядывая в большие города, стоявшие несколько к западу или к востоку от главного ствола северной дороги. Тем не менее, на пути к полуночному восходу им еще неизбежно предстояло миновать главный замок графства Раман и скопление окрестных вассальных деревень, а также столицу Гандерланда — Ларвик.
