Глава пятая
В ночной тишине сейчас слышались некие посторонние звуки, кои любая порядочная птица сочла бы оскорблением. «Хр-р-р… Ур-р-р-м-м…» Миг — и снова все сначала: «Ур-р-рм-м… а-ау-хр-р… Гыр-р-р-р…» Виви, чей сон вряд ли могло нарушить небольшое землетрясение, ничего такого не слышал. Пригревшись в волчьем меху куртки, он лежал под боком у Конана и сладко спал. Те же звезды, что сияли нынче в черном небе, виделись ему во сне; золотая пастушка доставала из своей корзинки яблоки, швыряла их в высь и разражалась злорадным хохотом, когда от удара звезда вспыхивала и рассыпалась на мелкие крошки. Висканьо молил ее не делать этого, но проклятая пастушка ничего не желала слышать. Скоро яблоки закончились, а в небе еще сверкали тусклым серебром тысячи ночных светил, и Виви прыгал от счастья, ибо этот мир еще мог ему пригодиться…
Оборвав храп, варвар перевернулся на живот. Низкий широкий лоб его был нахмурен — в отличие от талисмана, который со всей присущей ему непосредственностью переложил заботы о них обоих на него, Конана, он не ощущал покоя, и сон его оказался потому тревожным и страшным. То и дело перед ним мелькало нечто, без лица и голоса, без тела и души — тени с Серых Равнин? демоны из царства Нергала? Киммериец тяжело вздохнул, ладонью прикрывая глаза, но ужас, принесенный ледяным сквозняком из потусторонних миров, остановил на миг его сердце. Сон вспорхнул и улетел; Конан открыл глаза, пока не двигаясь, а только прислушиваясь к ночным звукам… Рядом тихо сопел Виви, уткнувшись носом в Конанову руку, дальше, внизу, шелестела река, и что-то похожее на человеческие голоса раздавалось со стороны лачуги. Варвар напрягся: его тревога вдруг приобрела смысл, а затем и лицо, и сия мерзкая физиономия, пожалуй, кое-кого очень сильно напоминала.
Осторожно забрав свою руку от Виви, киммериец бесшумно поднялся, тенью скользнул к темной стене. Так и есть — голоса доносились отсюда.
— Не пойму я, Тино, — пожимая плечами, негромко говорил Веселый Габлио, — зачем Дебу понадобился этот рыжий?
— Может, он его сын? — проскрипел старик, в чьих бесцветных глазах уже не было ни безумия, ни меланхолии.
— Пфу! Что за вздор! У Деба никогда не было детей. И теперь уже никогда не будет. Он стар, как ты.
— Он моложе меня на тридцать лет, мальчик.
— Послушай-ка, а он и вправду мингир?
— Да. Купил недавно у одного дурня грамоту за кошель золотых. Так что следующим летом наш Красивый Зюк станет рыцарем…
— Гы-гы-гы-гы! — Отвратительный смех Веселого Габлио чуть было не заставил Конана покинуть укрытие и заткнуть толстяка ударом пониже его рога.
— Тише! Тише, Габлио… если киммериец проснется, нам будет нелегко объяснить ему…
— Пфу! — перебил толстяк. — Я ничего не собираюсь ему объяснять! И вообще, откуда он взялся? Деб сказал, что рыжий сбежал от него, сказал, что надо его вернуть… Но о втором парне он и словом не обмолвился! Он хотел меня надуть? Он думает, я буду драться с этим варваром из-за рыжего? Нет уж! Мне моя шкура дороже…
— Не суетись. Никто не предлагает тебе драться с варваром.
— А что мне делать? Что?
Похоже, Веселый Габлио пал духом. Жизнерадостная улыбка не сошла с его губ, но превратилась в жалкое свое подобие, словно на толстую физиономию вора нацепили дурную шутовскую маску. В широкую щель в стене Конан отлично видел и старика, и его собеседника, и больше всего на свете ему хотелось сейчас скрутить обоих в бараний рог и бросить в Хорот, на милость речных богов… Но разговор еще не закончился, так что Конану пришлось подавить в себе раздражение и досаду и вновь обратиться в слух.
— Я вижу, — сладким голосом произнес старик, — на поясе у тебя отличный стигийский кинжал?
— Ха! Это подарок одной милашки! Я заплатил ей за ночь пять золотых, а она любила меня на все десять! «Никогда, — говорит, — я не видала таких красавчиков, как ты…» Потом она уснула, а я взял ее кинжал да ушел. Что мне она! Женщины липнут ко мне и так!
— А кроме кинжала ты ничего у нее не взял?
— По мелочи… Колечко, шарфик… А что это ты уставился на мой кинжал? Хочешь купить?
— Нет, не хочу. Он тебе самому пригодится… Эти двое спят?
— Ты же проверял!
— Ну вот что, Габлио… Я думаю, Деб неплохо заплатит тебе за жизнь варвара… То есть, за его смерть… Оставь страх в доме, а сам пойди во двор… Отличный кинжал… Он справится с этим делом…
— Ты… Ты… Ты с ума сошел, Тино! — зашипел покрасневший от злости и ужаса Веселый Габлио. — Красивый Зюк велел только найти рыжего! Найти! Мне даже не нужно возвращать его в Собачью Мельницу! Утром ты поедешь и все расскажешь Гане и Мисаилу. Они без тебя решат, что надо делать.
— Дурень! Ты заколешь варвара, свяжешь мальчишку и отвезешь его к Дебу! Он даст тебе за это столько золота, сколько тебе на всю жизнь хватит!
— А если не даст? Нет, не мели чепухи, Тино. Красивый Зюк приказал мне найти рыжего, а потом сразу ехать в Мессантию, к купцу. Пфу! Как мне надоел этот разговор! Вот пожалуюсь на тебя Дебу! Он тебе отвернет твою глупую башку!
— Замолчи, рогатая обезьяна! Трусливый щен! — Шипя проклятия, старик почесал впалую грудь, покрытую редким седым волосом, и снова вернулся к беседе, не обращая никакого внимания на надутые губы Веселого Габлио. — Будь поласковее с мальчишкой… Не проговорись, что Красивый Зюк его ищет…
— Сам знаю…
— Знаешь? А кто натрепал, что едет в Мессантию по приказу Деба? Кто? Не я ли?
— Пфу… Но я же не сказал, зачем я еду…
— Еще успеешь… А что за купец? И зачем он понадобился нашему Красивому Зюку?
— Купец Кармио Газа, старикан навроде тебя. А что от него надо Дебу… Кто его поймет, Тино… Ты же знаешь, какой он…
— Да уж известно, какой…
— Слушай-ка, а что такое «три времени Сета»?
— Гр-р-р, глупец!.. — содрогнулся старик. — Не произноси имени этого! Был я когда-то в Стигии… Едва ноги унес… Нет, нет, Габлио, не хочу об этом… А ты-то откуда сие взял? — вдруг встрепенулся он и подозрительно посмотрел на вора.
— От Деба слыхал. Только не понял что к чему.
— И не поймешь… О-хо-хо… Спать пора, парень… — прервал старик обиженный возглас вора, желающего узнать истину о трех временах Сета. — Спать, говорю! Утром поедешь с ними?
— А куда ж я денусь? Обещал показать им трактир — хотя рыжий и сам из Мессантии, лживый пес… Да ладно. Пусть будут у меня на виду. Так Дебу легче будет их найти…
— Иди в тот угол. Там потеплее. А я принесу сена…
Старик поднялся, кряхтя и постанывая. Он снова стал похож на того полоумного, каким сначала показался Конану и талисману. Тусклые глаза заплыли мутью, руки задрожали, а спина согнулась. Киммериец не стал размышлять над этим важным вопросом — притворялся сейчас Тино или и в самом деле на него лишь изредка находило просветление, — а той же бесшумной тенью в долю мгновения вернулся на прежнее место, к Виви, лег набок, лицо повернув к земле, дабы случайно не заметил гнусный старикашка жестокой ухмылки на его губах, и захрапел как умел громко. Тино и в самом деле не преминул осторожно подобраться к гостям, наклониться над ними и вслушаться в дыхание. Несмотря на то что варвар не был искушен в лицедействе, обмана старик не заметил: удовлетворенно вздохнув, он встал и пошел за сеном.
Вскоре в доме наступила полная тишина, которая затем прервалась толстым храпом Веселого Габлио и тонким поскуливанием Тино. Киммериец не стал больше медлить. Подхватив свой мешок, он зажал ладонью рот Висканьо и поволок его вниз, к реке. Рыжий отбивался и барахтался изо всех сил, коих у него
