— Всадники, — шикнул киммериец. — Прислушайся. Или я никогда не слышал перестука лошадиных копыт, или мне мерещится. И фонарь этот странный…
Дальше — как в сказке. То есть, в легенде. В легенде про альбов.
Два всадника, оба, разумеется, на белых конях. Вид — величественный до отвращения. Сбруя и седла богатые, с золотой и серебряной отделкой. На поводьях закреплены непонятные склянки, наполненные светящейся жидкостью — именно их Конан и принял за фонари. На альбах светлая одежда, поверх нее шикарнейшие кольчуги из смахивающего на серебро металла. Голубые плащи, с вышитой восьмилучевой звездой.
— Гм… — кашлянул киммериец. — Гвай, они как — мальчики или девочки? Не разберу по лицам.
— Может, они еще не определились? — вяло пошутил Гвайнард. — Пойдем посмотрим поближе.
И действительно, физиономии обоих гостей Дарвингов никак не отражали их принадлежности к полу, будь он «прекрасным» или «сильным». Да, рожи смазливые, никто не спорит, выражение на лицах эдакое возвышенно-просветленное и чуток высокомерное — по крайней мере на обступивших всадников людей альбы взирали не без видимой брезгливости. Конан отлично их понимал — выглядели подданные Индара ахово, дикари дикарями!
Впрочем, правила вежливости альбам были известны не хуже, чем Конану или Гваю. Спрыгнув с седел они безошибочно определили, кто здесь вождь и представились. Конан заметил по себя, что главный альб все-таки был «мальчиком». Именовали его длинно, так что киммериец с первого раза и не запомнил, но потом выяснилось, что столь пышное наименование простаки-Дарвинги произнести не могут, и альб согласился чтоб его звали совсем коротко — Финарато.
Индар вздохнул, но долг гостеприимства был выше усталости. Гостей пригласили к шатру вождя. Гвай с Конаном встали в сторонке, решив послушать, о чем пойдет речь.
— …Хотя мне и без лишних слов все ясно, — хмыкнул Гвай. — Будут переманивать на свою сторону.
— Тихо, дай послушать…
Гвайнард оказался прав всего лишь наполовину. Говорил Финарато. Второй альб каменно молчал, видимо был всего лишь телохранителем своего господина — это было заметно по более простеньким доспеху и одежде. Финарато, даже не осведомившись о здоровье Индара, его жены и детей и об удаче в охоте, незамедлительно завел разговор с вождем и его ближайшими родственниками о мироустройстве — ни больше ни меньше.
Дарвинги терпеливо слушали. А по мнению Конана альб нес совершеннейшую ахинею, которую было не понять даже цивилизованным людям из Хайбории, не то что Перворожденным людям Индара. Для начала обуянный просветительским пылом Финарато принялся рассказывать о Едином Творце по прозвищу Илу, но моментально встретил непонимание со стороны людей. Он пытался говорить простым языком, однако результаты все одно оставляли желать лучшего.
— В самом начале был только Илу, который жил в чертогах, в которых все было. А потом он решил сотворить…
— То есть как сотворить? — перебил альба Индар. — Что сотворить? У него же там все было!
Данный вопрос немедленно завел повествование в тупик.
— Ладно, сотворил и сотворил, — Гвай, не удержавшись вмешался. — Ты, Финарато, лучше про войну давай. Кто здесь с кем воюет и почему?
До войны дело так и не дошло. Финарато упрямо завел прежнюю песню. Творение, высшие духи, которых можно назвать богами, а лучше «Силами Мира», про музыку сотворения, про внесенный в нее диссонанс и так далее… Дарвинги запутывались все больше. Окончательно бедного Финарато добил вопрос, последовавший после его рассказа о неких волшебных фонарях, которые до появления Солнца и Луны были установлены Силами Мира для освещения здешних земель:
— И тогда, чтобы земля видела божественный свет, Силы поставили на земле два светильника…
— Два — чего? — невинно поинтересовался сын вождя.
— Ну… — альб замялся, подыскивая нужные слова. — Словом, они разожгли два костра.
— Каких костра? — переспросил Индар. — Из чего они их сложили? Ты же сказал, луны и солнца не было. А в темноте деревья не растут, это даже дети знают.
— Отец, зачем такое спрашивать? — совершенно серьезно сказал тут Ладар. — Из кизяка те костры были, правда ведь?..
Конан зажал себе рот ладонью, чтоб не осквернить беседу совершенно ненужным смехом.
Говорили еще долго — киммериец и Гвай замаялись слушать. От Финарато последовали длинные и мутные объяснения о Черном Властелине (тут впервые было упомянуто имя Роты), который что-то там украл у альбов, и альбы обязаны это «что-то» вернуть, прежде победив самого Роту. Уворованные зловредным Всадником Полуночи вещи Финарато называл «Камнями» — стало ясно, что именно они и стали причиной всех здешних раздоров. Если же люди помогут их вернуть, то им клятвенно обещается вечная дружба со стороны альбов.
Тут Индар не выдержал:
— Тю! Убивать друг друга из-за камушков! Ладар, а ну подойди!
Вождь прошептал на ухо сыну несколько слов, тот ненадолго скрылся в темноте и вскоре приволок к костру три увесистых гранитных булыжника.
— Вот, — Индар взял камни и положил их у ног Финарато. — Возьми эти камни взамен. Нам не жалко. Бери.
Альб воздел очи горе и сразу начал плести очередную байку о вечном свете и великой волшебной силе, заключенной в похищенных камнях, однако Индару все это изрядно поднадоело.
— Вечный свет? — переспросил вождь. — Вон посмотри, луна со звездочками светят. А утром солнце взойдет. Зачем вам еще света? Нам, например, хватает. А ночью вообще должно быть темно, чтоб спать можно было. На солнце не особенно поспишь, свет глаза режет.
— Ай да Индар! — сказал киммерийцу Гвай. — Красиво он его уделал! Кажется я понимаю, о чем идет речь. Существует очень старая и мутная легенда о «Трех и Семи». Три и семь магических кристаллов, которые поддерживают бытие мира, не дают ему разрушиться. Они, якобы, были созданы в самые незапамятные времена то ли Ротой, то ли его собратьями-богами и объединялись в единую цепь. Причем каждый из кристаллов отвечал за определенную стихию или расу. Не помню точно…
— Книжек надо было больше читать, — усмехнулся Конан. — Какая нам разница? Тьфу! Оказывается тут все друг друга режут и душат из-за спора о каких-то кристаллах! Всегда говорил, что магия — зло.
Тем временем глубокомысленная беседа окончилась. Финарато мягко, но настоятельно посоветовал Дарвингам идти на Закат, в его земли, где они получат свои уделы, причем совершенно безвозмездно. И уж ни в коем случае людям не следует ходить к прихвостням Владыки Полуночи, где их ожидает смерть и рабство.
Индар немедленно спросил, что такое «рабство».
Альбы, несолоно хлебавши, уехали. Выражения их лиц надо было видеть — складывалось впечатление, что они побывали в приюте для умалишенных. Впрочем, если уж Конан сотоварищи с трудом понимали образ мыслей Дарвингов, то возвышенные и мудрые Бессмертные наверняка сочли Перворожденных людей неким подобием говорящих обезьян без единого проблеска настоящей мысли.
— Правильно Ша говорил — они не люди, — развел руками Индар, глядя вслед удаляющимся альбам. — Люди всегда друг друга понимают.
— Значит, ты не понял, что рассказывал Финарато? — не удержался Конан.
— Немного понял, — с гордостью сказал Индар. — Сначала был Единый, который нашел себе жену по прозвищу Илу и прижил с ней старшего сына Роту, а потом еще много детей, которых называл «Силами». Наверное, и впрямь сильными были, потому, что они построили весь мир. Потом они разложили два больших костра и им стало нечего делать. Но старший сын быстро придумал, как не скучать — он стал все ломать. Тут и другим дело нашлось — ходить, чинить. Финарато говорил, что Рота был не прав. Почему — непонятно. Все ведь при деле, никто на траве не лежит, пузо не чешет? Заблудился я в словесах этого Финарато.
— Почему, — продолжал наседать киммериец, хотя сам отлично знал ответ.
— Спрашивал: что людям надо, чего хотят? Знамо дело, ага. Хотим чтоб люди были толстые, комары
