Усхор…
Было ясно, что его легионы ждали неприятеля. Но где они находились — в городе или далеко на западе? Орин пришпорил лошадь и помчался вперед, обогнав Боларда, Конана и Иллеса. Правитель Сафада бросался во все стороны, осматривая холм, поле и пашню в поисках хоть какого-нибудь намека на засаду, устроенную Ус-хором.
Но маг по-прежнему скрывался и выжидал.
По мере приближения к городским стенам, Конан чувствовал все возрастающее напряжение; кожа под доспехами взмокла от пота. До Сафада было уже недалеко, и теперь город был виден весь — безликий, безмолвный; на стене не было ни одного человек, а со стороны ворот не доносилось ни единого звука. Сафад лежал оскверненный, мертвый. Конан в любой момент ожидал нападения и представлял себе землю, дрожащую под ногами, неистовую бурю в небе, странный ветер и горящие глаза призраков…
Но никакие призраки не вышли им навстречу; на городской стене не стоял и не размахивал руками Усхор в развевающейся мантии; из-за стены не вылетали и не метали молний никакие колдовские создания. Никаких монстров. Никаких призраков. Никаких долгих и скучных обращений к силам Тьмы. Никаких демонов в темных одеждах.
Только город, стоящий с открытыми южными воротами — точно такой же, каким много дней назад оставил его Орин со своим войском во время отступления.
Когда первые воины достигли стены, Орин приказал остановиться. Извлекая на ходу меч, он погнал коня вперед. Болард и Конан остались позади; лошадь киммерийца фыркнула, словно учуяв неладное. Конан пристально посмотрел на черный шлем, но Болард сидел не шелохнувшись, вперив глаза в Орина.
Конану казалось, что с каждой секундой Орин испытывает все больший страх. Но он упрямо ехал вперед, бдительно поглядывая по сторонам; затем, достигнув ворот, въехал в город и исчез за каменной стеной, а через несколько секунд вернулся, подавая руками сигнал, чтобы армия двигалась вперед. Взревели горны; тысячи лошадей затопали копытами, неторопливо и совсем не воинственно продвигаясь к городу.
— Усхора там нет, — сообщил Боларду Орин.
— Не будь так самоуверен.
— Нет, Болард. Он бы дал нам знать о своем присутствии.
— А если ловушка? — предположил Конан. Орин пожал плечами.
— Я так не думаю. Может быть, он нашел то, за чем явился сюда. Может быть, мы и сражались зря, и нанимали воинов тоже напрасно…
Тысячи солдат и наемников проследовали за ним в пустой город. Всюду, куда хватало глаз, виднелись следы грабежа, разрухи. Город, однако, оказался не таким пустым, как предполагал Орин — здесь осталось много стариков, детей, раненых солдат — в их взглядах сквозило безумие, а в жестах — смерть. Они сидели, эти когда-то преуспевающие граждане Сафада, на кирпичах, из которых складывали стены, на камнях и деревянных скамьях во дворах и скверах. Старики собирались вместе беспорядочными серыми толпами и гудели точно рой потревоженных пчел. Одна старуха ковыляла по мостовой, опустив руку к земле, квохча и цокая языком — она пыталась подозвать к себе несуществующих цыплят, горстями разбрасывая по земле воображаемые зерна. Дети попрятались по углам или сидели, забравшись на ветки мелких садовых деревьев, и кричали, ругались и плевали на проезжающих мимо солдат — они явно были близки к сумасшествию. Уцелевшие воины, точно зомби, расхаживали по улицам со сломанным оружием.
— И это все… кто выжил? — прошептал Орин, задыхаясь от нахлынувших на него чувств. — Он сглотнул, а по рукам, держащим поводья, пробежала дрожь. — Чтобы увидеть Сафад таким…
Внезапно он повернул лошадь и поскакал к центральной площади. К нему приблизился один из командиров, отдал честь и проговорил:
— Боюсь, что наемники начнут жаловаться, мой господин. Они ждали битвы, а здесь ничего такого не предстоит. А теперь они хотят знать, заплатят ли им за все это.
— Проследи за ними, — угрюмо велел Орин. — Они будут мародерствовать. Они вправе обшаривать брошенные, разрушенные строения, но не должны причинять вреда людям.
— Хорошо, мой господин.
Иллес, который ехал рядом с Конаном, указал на высокую ротонду отполированного купола, возвышающегося впереди.
— Смотри, вон там — наш дворец. Купол был почти полностью разрушен.
— А сколько людей жило раньше в Сафаде? — спросил северянин.
— Двести тысяч. — Иллес отер рукой лоб. — Двести тысяч. И Усхор уничтожил их меньше чем за день.
— Он убил двести тысяч человек? Иллес с грустью покачал головой.
— Нет. Большая часть их бежала. Пока мы бились с призраками, жители с криками убежали через ворота. И боюсь, они никогда не вернутся. Эта земля теперь проклята.
Главная площадь перед дворцом была усеяна мертвыми телами, источавшими тяжелый запах. Вокруг них носились стаи одичавших собак. Сотни мертвых тел в потускневших доспехах лежали в странных скрюченных позах. Тучи насекомых роились в воздухе, отбрасывая на землю мощные тени. Из окон выглянуло несколько серых, исхудалых лиц — секунду они смотрели на прибывших воинов, а затем снова скрылись в тени.
Орин подъехал к парадной лестницы и спешился. Остановили лошадей и люди из его свиты, и солдаты; наемники же не спеша начали разбредаться по полуразрушенным улицам и аллеям. Военачальники Орина велели своим людям внимательно следить за ними.
Хотя опасность как будто миновала, Орин поднимался по парадной лестнице медленным шагом, обнажив меч. За ним последовали Болард и Конан, а следом Иллес, Тайс, Варган и остальные. Орин с напряжением всматривался и вслушивался. Несмотря на то, что они не встретили ни одного призрака, Усхор мог неожиданно напасть на него здесь и отрезать от остальных. Или во дворце его могла ждать ловушка. Орин поднялся на самую верхнюю ступеньку, пересек галерею, толкнул приоткрытые двери…
Внутри было пыльно, темно и мрачно — но никаких колдовских сил.
Орин медленно двинулся по главной галерее; звуки его шагов отдавались эхом. Остальные проследовали за ним. Здесь также было много трупов, но дворец, выстроенный из мрамора и золота, стоял брошенный, никем не тронутый — безмолвный и мрачный, как могила. Орин прошел под высокой аркой, а затем спустился по коридору, который вдоль стен которого располагались гигантские колонны, украшенными резными картинами и узорами. Он миновал открытые вестибюли, залы для аудиенций, и наконец достиг тронного зала.
Именно в этом зале он вершил правосудие, объявлял войны, встречался с иноземными послами. Этот зал был сердцем города, сердцем его существа — его людей, его королевства, его армии.
А теперь он был разрушен. Его трон был раздроблен на куски — каменные обломки и щепки дерева усыпали помост и выложенный плитками пол. Тяжелые столы и стулья его советников также были разбиты в щепки и разбросаны по всему залу. Колонны были испещрены трещинами и надрезами — то ли следами драки, то ли результатами колдовства; у одной из колонн полностью была снесена верхняя часть.
И везде лежали мертвые тела воинов в доспехах, которые пали во время боя и так и остались здесь — серые, размякшие, источающие ужасный запах, с гниющей плотью, по которой ползали черви. Гобелены и портреты были сорваны со стен и сожжены. Медные светильники и посуда — все это также было сломано или исковеркано. В центре зала на полу чернел огромный круг — как будто здесь сожгли что-то круглое. А может быть, что-то просачивалось сквозь пол — что-то магическое, нематериальное. Может быть, здесь Усхор держал со своими монстрами военный совет или пытал кого-то из жителей Сафада, или же превратил тронный зал в загон для адских тварей…
Орин молча подошел к обломкам трона. Он крепко сжал рукоять меча, мускулы его напряглись, а на лбу и на шее выступили жилы. Остальные за его спиной стояли, затаив дыхание.
Орин встал у основания пьедестала, с волнением глядя на обломки. Пот заливал его лицо. У его ног на полу лежало потускневшее бронзовое блюдо. Орин с яростью пнул его ногой. Блюдо с глухим звоном покатилось по полу, клацая и противно дребезжа.
— Где он?
Голос его был не громче шепота, но в большом зале прозвучал как удар грома.
