Конан подумал, что Кольцо не очень-то защитило Сундара; но тут он вспомнила, как тварь, которая капала на него на площади, ослабила хватку, как только щупальце коснулось мешочка, где лежало Кольцо. Может быть, Кольцо спасает от колдовства, но не от воздействия каких-то материальных предметов?
— Что Сундар сказал тебе?
— Если бы он мне что-нибудь сказал, Болард, можешь быть уверен, что я тут же отправился бы за Кольцом, а не стал бы спрашивать у тебя совета.
— Мне кажется, ты что-то скрываешь, северянин…
Конан, выведенный из себя этим разговором, гневно сжал кулаки и угрожающе надвинулся на коринфийца.
— Послушай, парень, я был вежлив с тобой и отвечал на все твои вопросы — но с меня довольно. Я устал, голоден и хочу отдохнуть! Если хочешь сказать что-то еще — говори. Если нет — проваливай к Нергалу! Твоя физиономия портит мне аппетит!
Не смущаясь ни угрозами, ни оскорблениями, Болард упрямо повторил:
— Я должен найти Кольцо.
— Откуда ты знаешь, что оно не у Усхора? Болард глухо хмыкнул, затем развернулся и пошел прочь, но у двери вдруг остановился.
— Если бы Кольцо было у него, киммериец, мы все сейчас были бы мертвы…
И вышел, прикрыв за собой дверь.
Вернувшись в тронный зал, Конан обнаружил, что он пуст — там был только Орин. Он тоже умылся и переоделся в чистую одежду. Комната освещалась несколькими масляными лампами и факелами. Орин стоял у окна — там, снаружи, было темно, тепло и тихо.
Конан заметил, что труп вожака наемников наконец вынесли из зала.
— Куда все делись? — спросил он у Орина.
Продолжая смотреть в окно, барона произнес усталым голосом:
— Отправились помыться и отдохнуть. Мы выступаем на рассвете.
— На крепость Усхора?
— Да, Конан. Ты идешь с нами? Киммериец остановился у одного из столов,
налил себе бокал вина.
— Что за вопрос, Орин? Разве я дал тебе повод усомниться в моей верности?
— Извини. — Орин отвернулся от окна и сжал руки за спиной. — Я сам не знаю, что говорю… Все меня бросили. Наемники ушли с кошелями, полными золота. Даже мои солдаты не верят в успех этого похода. Но я, если придется, сражусь с Усхором и в одиночку. Он должен умереть!
— Сколько человек осталось после ухода наемников?
— Боюсь, недостаточно. Мои слуги и приближенные. Варган собирается идти с нами — не знаю уж, зачем ему это, он ведь пришел как наемник. Несколько сотен солдат из войска Сафада, жаждущих мести и готовых пойти на смертельный риск ради этого.
По голосу Орина Конан понял, что тот почти пал духом.
— Могло быть и хуже, — ободряюще произнес он. — Разгневанные воины обладают большей решимостью и отвагой. Наемники с их страхами в долгом походе могут плохо влиять на остальных.
— Дестан Болард сказал, что без Кольца мы обречены.
— Ага! Судя по всему, он говорил и с тобой. Мне он сказал то же самое. И что, ты веришь ему?
— Нет. — Орин пожал плечами. — Я верю себе. Я верю, что никакое колдовство не окажется сильнее моей руки, сжимающей меч.
Конан поднял свой бокал и одобрительно кивнул Орину, после чего сделал глоток.
— Я не уверен, что хотел бы иметь это Кольцо, даже если бы смог найти его, — продолжал барон. — В том, что рассказал мне Болард о Кольце, о его природе, много неясного… Этот бог, Энкату — бог крови и войны, как сказал Болард. Черные войска Древних поклонялись ему и приносили в жертву тысячи людей, и даже до этого о нем говорили как об одном из Старейших — одном из тех существ, которые создали человека и все остальные формы жизни, чтобы поддерживать свои силы страданием и смертью. Некоторые предметы были созданы специально для того, чтобы направлять людей на путь безумия и гибели — и тогда энергия павших пойдет прямо к Старейшим — и Кольцо, как говорят, было одним из таких творений. Кольцо силы, Кольцо безумия! — Орин взмахнул рукой, словно отбрасывая от себя паутину. — Я мало что понимаю в этих вещах. Я воин, и в свой меч верю больше, чем в любое колдовство. И даже если бы нам удалось заполучить Кольцо — не верю, что оно помогло бы нам в битве с Усхором!
Конана нахмурил брови. Ему хотелось рассказать Орину о Кольце, но почему-то он испытывал странное нежелание сделать это. Ему нужно Выло подумать…
— Я проголодался. Осталось здесь что-нибудь из еды?
Орин осмотрел стол с остатками обеда.
— Боюсь, не так уж тут много. Но я могу послать…
— Того, что есть, вполне хватит. — Конан взял лепешку и ломоть холодного мяса, с наслаждением запивая простую пищу вином..
Орин встал и снова выглянул в окно. Бледный лунный свет заливал тронный зал, отбрасывал светящийся прямоугольник на истоптанные плиты пола.
— Куда пропали все мои люди? — произнес он печально. — Наверное, ушли на край света. Я не могу осуждать их. Да и стоит ли мне биться с Усхором?
Если бы Орин не был таким сильным человеком, подумал Конан, он бы не выдержал и сломался — а может быть, еще раньше сошел бы с ума. Но все было наоборот — чем больше он предавался своим думам, тем тверже становилось его решение.
— Сейчас ты борешься сам с собой, Орин.
— Точно. — Барон кивнул и посмотрел на Конана. — Я пытаюсь убедить себя, что мною движут самые благие побуждения, что я хочу избавить мир от векового зла… но на самом деле я просто хочу отомстить — я хочу убить Усхора мог этими руками! — Он поднял перед собой ладони; его лицо, которое в полумраке казалось серым, исказилось от гнева. — Но прав ли я, что из жажды мести рискую столькими людьми? Они верят мне, идут за мной! Что если в конце пути всех нас ждет ужасная, бесславная гибель?..
— Не говори так, — твердо возразил ему Конан. — Даже если нас ждет смерть — она не будет бесславной! Мы примем бой и умрем, как подобает настоящим мужчинам. У меня на родине говорят, что нет для воина лучшей доли, чем пасть в бою, сжимая меч в руках и постаравшись унести с собой как можно больше врагов! Только ради этого стоит жить, Орин, только ради этого! И будь уверен, все твои люди, кто завтра пойдут за тобой в поход, думают точно также!
— Ты прав! — Глаза барона вспыхнули мрачной решимостью. — Спасибо тебе, северянин, ты вдохнул в меня новые силы и уверенность — в мое сердце! Прости мне этот миг малодушия-Завтра мы двинемся войной на Усхора. И клянусь всеми богами, новыми и древними, — мы победим!
Глава четвертая
Воинство
Влюбленные, Иллес и Тайс, заняли маленькую комнату на верхнем этаже восточного крыла; Тайс спала, а Иллес в задумчивости стоял возле одного из окон. Упершись руками в подоконник, он смотрел на серые, затененные руины города, и временами поглядывал на ночное небо. Вдоль одной из улиц, вымощенной брусчаткой, чернели ровные ряды деревьев, а за ними — крытые мрамором здания, стены которых мягко светились под луной — он выгляди пал через восточные ворота, стоявшие нараспашку.
Иллеса овевал легкий ветерок, словно пытавшийся облегчить тяжесть, лежащую на сердце юноши, но тот был слишком взволнован и огорчен, чтобы поддаться самообману. Произошло так много ужасных событий — и впереди по-прежнему ждал неизвестность. Где-то пели ночные типы, Иллес подумал, почему он не слышал их раньше. Может быть, они только что вернулись — теперь, когда покров колдовства не окутывал Сафад точно невидимой пеленой. В небе сияли чистые, яркие звезды, и Иллес с удивлением
