смотрел на них — точно также, как в детстве. Тайс зашевелилась в постели.
— Иллес? — позвала она сонным голосом. — Ты где?
— Здесь. — Его голос в тишине прозвучал чересчур громко и отчетливо.
Тайс выбралась из-под одеяла и тихонько подошла к возлюбленному.
— Я думала, ты спишь…
— Мне не спится.
— Ты думаешь о том, что я сказала тебе, Иллес? О том, что я не хочу, чтобы ты шел в этот поход… — Они говорили об этом весь вечер. Девушка плакала, умоляла… Ей было так страшно… В конце концов, они занялись любовью — чтобы не тратить времени на бесплодные споры. Но он так и не ответил ей! — Что ты решил, мой любимый? — Тайс взглянула на него своими ласковыми, блестящими глазами, прижалась поплотнее, затем взяла его руку и обвила вокруг своей талии. Тайс легонько дернула Иллеса за длинные волосы. Но юноша по-прежнему молчал; казалось, его внимание привлекло что-то, расположенное вдалеке.
— Я не оставлю моего господина, — произнес он наконец. — Не проси больше. Это невозможно!
По телу Тайс пробежала дрожь, с трудом удерживаясь от рыданий, она бросилась в объятия Иллеса.
— Я люблю тебя, — воскликнула она с жаром, — и у меня впереди вся жизнь. Проклятье, милый, Сафад разрушен!.. Орин, Конан и остальные собираются в этот безумный поход против колдуна, которого они никогда не видели, а ты столько раз оказывался на краю смерти только за последние несколько дней!.. Это тебе ни о чем не говорит?
— Но Орин…
— Орин дурак! Его город превращен в руины. Вся его семья, все друзья… — она на миг замялась, а затем продолжила: — И что все это означает? Наемники были правы, Иллес! Неужели ты этого не понимаешь? Нет?
— Я воин! — возразил он с угрозой в голосе.
— Воины погибают, Иллес! Тебе незачем больше быть воином, ведь армии больше нет. И нашего города тоже. А те, кто вышел живым из всего этого — те сбежали. Они оставили Сафад, Иллес, чтобы начать новую жизнь.
— Я не смогу забыть того, что случилось.
— Тогда ты погибнешь, не забывая! — воскликнула Тайс и разразилась рыданиями. — Неужели тебе больше хочется остаться честным воином и погибнуть в какой-то колдовской крепости, чем жениться на мне и завести семью? О, ты дурак! Ты бы хотел, чтобы твои сыновья стали солдатами и ты бы отправил их на войну, верно? Верно?!
— Замолчи, Тайс!
— Не буду молчать! Мы жили здесь, Иллес. Всего месяц назад двести тысяч человек жили
спокойно в своем городе. И где они теперь? От Сафада ничего не осталось, а все почему?
— И почему же?! — закричал вдруг Иллес— Почему же, Тайс? Из-за Усхора! Повтори это, Нергал тебя возьми! Повторяй, снова и снова. Усхор! Усхор! Усхор! Месяц назад у тебя была семья и у меня была семья, и здесь не было ни Конана, ни наемников, ни колдовских монстров. Усхор все перевернул!
— Иллес…
— Усхор! А теперь ты говоришь, что раз колдун пришел и ушел, мы должны взять те осколки и грязь, что он нам оставил, и попытаться снова соединить ими наши жизни? Тайс! Мы не можем делать вид, что ничего не произошло!
— А я могу!
— Ты эгоистка! Ты думаешь, достаточно зажмуриться, и ты увидишь все так, «как было прежде, до уничтожения Сафада. Но Сафад погублен, и я не могу закрывать на это глаза. Я сражался с колдовством — и доказал себе, что я мужчина, и что я могу пережить и резню, и кровопролитие, и всеобщее безумство, если необходимо. И теперь барон Орин верит мне. Теперь у нас есть шанс отомстить за Сафад и убить Усхора. Только-звери трясутся от страха при виде грозы, а потом восстанавливают все, что было разрушено, и забывают о буйстве стихии…
— И разве это так плохо?
— Да! — взбешенно ответил Иллес, сверкая глазами. — Мы — люди! Мы — человеческие существа! И если нас застала гроза, то мы ничем
не лучше животных, если убегаем и прячемся, и только пытаемся забиться как можно дальше. А Усхор — не гроза, он настоящее бедствие. Усхор — это порождение преиподней, это… чума; и те ни в чем неповинные люди, которых он убил — это наши родные и наши друзья, Тайс, и наши родные и друзья — вернее, их души, умоляют нас отомстить за них. Я слышу, как эти души кричат; „Останови Усхора, прежде чем мы отправимся на вечный покой!“ И в наших силах отомстить. Вот почему я не животное — вот почему я верю Митре и другим богам, которые правят на небе и на земле! Если Митра спасет нас от смерти, то мы вернемся назад и начнем новую жизнь, а если Митра позволит мне пасть в этом поединке, то я тогда умру человеком!
— Ты глупец! — запричитала Тайс, понимая, что все ее слова и уговоры остались втуне, что Иллес предпочитает умереть и разбить на мелкие осколки все ее надежды, все мечты о том, чтобы любить его и жить с ним в спокойствии и безопасности. — Ты хочешь умереть!
— Нет! — ответил он уверенным, и в то же время гневным, жестким голосом — точно медный храмовый колокол прозвенел. — Нет — я не хочу умирать, Тайс. Но я воин, и единственное, чего мне хочется — это умереть, как те несчастные на площади — да, даже так, если моя смерть поможет добиться, чтобы произошедшее никогда не повторилось.
Тайс принялась плакать, ругать Иллеса и топать ногами, как рассерженная маленькая девочка. Затем она развернулась, бросилась прочь и, рыдая, выскочила из комнаты.
Но Иллес уже сделал свой выбор. И внутреннее спокойствие, снизошедшее на его душу, было истинным даром богов, подтверждавшим, что выбор его — верный!
Тайс — расстроенная, униженная — пробежала по коридору до самого конца, затем, запыхавшись, остановилась и чуть не вскрикнул от неожиданности, увидев Дестана Боларда, который в одиночестве стоял возле оконного проема.
— Не можешь заснуть? — спросил тот своим глухим, металлическим голосом и при этом даже не повернул головы.
Тайс молча смотрела на него, слишком испуганная, чтобы вразумительно ответить. Она всегда боялась Боларда; он казался ей детищем ожившей ночи, нечеловеческим существом, лишенным глаз и эмоций, твердым, жестким. Он никогда не ел и не пил в чьем-либо присутствии; его голос никогда не выдавал бурных эмоций, не был ни теплым, ни заботливым. Тайс обнаружила, что не может смотреть на него прямо, и стала осматривать темный коридор, который лишь был освещен редкими факелами, укрепленными нз стенах. Тайс мгновенно забыла о споре с Ил-лесом; сейчас ей хотелось только одного — быть рядом с ним, ощущать прикосновение его надежных, заботливых рук и слышать его смех.
— Тайс.
— Д-да?
Болард повернулся и посмотрел на нее — холодная маска, неподвижная, жуткая.
— Ты меня боишься?
Тайс не знала, что ответить. Тогда он продолжил:
— Все мы сегодня слегка не в себе. Мы подошли к перекрестку дорог. Мы теперь как одна семья; боги унесли с собой многих людей — тех, на чью долю не выпало путешествие к колдовству. — Он снова посмотрел в окно, словно советуясь с кем-то или чем-то, что находилось снаружи.
Сердце Тайс колотилось, как сумасшедшее. Она вдруг заговорила:
— Я… я только не хочу, чтобы Иллес умер…
— Верь самой себе, — ответил Болард, не отрываясь от окна. — Любовь — это всего лишь слова, которые значат не более, чем крылья для курицы, если у вас нет сил помогать друг другу. А силы эти появляются только в том случае, если человек ни от кого не зависит.
Тайс смотрел на Боларда с удивлением. Неужели это говорит Дестан — человек в черной маске,
