Тут только Катль признал верзилу Гуго, одного из следопытов, виденных им в доме шарифа. Его рука метнулась к правому плечу, но ножны были пусты. У него оставался еще один хассак, у правого бедра, но, вспомнив, при каких обстоятельствах он лишился остального оружия, Бэда только застонал от собственного бессилия.
Не лучше ли позволить убить себя? Что остается ему, затравленному со всех сторон, лишенному последней своей защиты — дара богов?
Гремя доспехами и щитом, Гуго двинул своего тяжеловоза вниз.
«Я пригвозжу тебя, как ничтожное насекомое!» — ревел он.
Эти слова заставили Катля прийти в себя. Насекомое? Ну нет! Он пока еще не потерял своего прозвища. И если кот лишился когтей, то у него остались лапы!
Бэда метнулся вверх по склону, ловко цепляясь за редкие кусты и жесткую траву, полез на откос. Что-то свистнуло над ухом, и в землю вонзилась стрела. Бэда не сомневался, что наконечник у нее серебряный.
Он обернулся через плечо. Еще двое преследователей, возникнув словно из воздуха, бежали по тропинке с той стороны, откуда он только что пришел. В руках у Пленси Гриба был маленький лук, Гарчибальд целил в беглеца из арбалета.
«Осторожней, Гуго! — услышал Катль крик Беспалого. — Он может всадить тебе нож под забрало!»
Скурато спустил тетиву, стрела пропела в воздухе и едва не угодила Бэде в плечо. Он упал на четвереньки и пополз, прячась за валунами.
Укрывшись посреди склона, он осмотрелся и оценил свое положение. Положение было отчаянным. Далее, до самого гребня откоса, место было ровное и открытое. Если он постарается вскарабкаться наверх, стрелы преследователей найдут свою цель. Пока следопыты медлят, опасаясь его ножей, он может отсиживаться за камнями, но как только они поймут, что жертва не может оказать сопротивления, ему конец.
Катль вытащил длинный тяжелый хассак и взвесил его на ладони. Почувствовал, как дрожат пальцы, и понял, что, метни он нож, бросок не достигнет цели. Что ж, придется драться врукопашную. И подороже продать жизнь.
Шорох снизу заставил его выглянуть в узкую щель между камнями. За ближними валунами па склоне мелькнула шапка Пленси. Гарчибальда видно не было, но Бэда не сомневался, что Беспалый ужом скользит вверх за своим товарищем. Гуго маячил внизу на тропинке. Он не покинул седла и держал в руках осадный арбалет, готовясь поразить оборотня стрелой, способной пробить насквозь тушу быка.
Катль еще смотрел в щель, когда Пленси снова выстрелил. Глубоко посаженные глаза Скурато были острые, как у стервятника, а рука точной. Левое предплечье Бэды обожгло, и, зажимая рану, он отпрянул, упав спиной на острый щебень.
«Я попал! — крикнул Гриб. — Гарчибальд, прикройся щитом и бегом вперед, пока он не очухался!»
«В атаку, братия!» — заревел снизу Гуго, безуспешно пытаясь заставить своего коня идти вверх по склону. Убедившись в тщетности этой попытки, Пудолапый с досады пустил стрелу, и она ударила в валун, едва не расколов его пополам.
Вот тут и полетели камни. Первый угодил Пудолапому в надбровный обруч шлема, и великан замахал рукой в железной рукавице, словно отгоняя комара. Его конь попятился и испуганно заржал.
Второй снаряд ударился в щит Гарчибальда. Барон сразу присел: щит у него был рыцарский, вытянутый книзу, так что Беспалому удалось прикрыть не только голову, но и задницу.
«Берегись! — отчаянно завопил он из-за своего укрытия. — У этого ублюдка праща!»
«Кого ты назвал ублюдком?! — услышал Бэда над головой чей-то голос и, повернув голову, увидел на гребне откоса ярко освещенного солнцем черноволосого человека, крутившего над головой кожаный ремень с укрепленным булыжником. — Я заставлю тебя жрать камни!»
Барон высунул из-за щита руку с арбалетом и спустил крючок. Хотя мишень была как на ладони, болт пролетел далеко в стороне.
Пленси что-то отчаянно закричал своему товарищу и тут же с громким воплем покатился вниз по склону, уронив лук и прижимая ладони к животу.
«Хватит с вас? — вопросил черноволосый грозно. — Может, ты, со щитом, хочешь драться со мной, как подобает мужчинам, один на один?»
Барон тем временем уже отступил вниз, и Пленси, сидя на земле, что-то ему втолковывал. Гуго все еще крутил башкой, ничего не видя после удара, смявшего надбровник его шлема.
Нежданный спаситель ловко спустился к валунам, за которыми лежал Бэда, и присел рядом. От него крепко пахло потом и вином.
«Кто ты?» — спросил он, внимательно разглядывая раненого.
«Меня зовут Катль, — ответил Бэда, — почему ты меня защищаешь?»
«Не люблю, когда трое на одного, да еще безоружного, — осклабился черноволосый. — Катль… Я слышал это имя. Не тот ли ты Катль, который убил Черного Джока? Если так, где твои знаменитые ножи?»
«А ты, видно, разбойник из Волчьих Холмов…» — начал было Бэда, но тут снизу донеслось: «Капитан! Мы узнали тебя, Конан-киммериец!»
«Вот и представились, — усмехнулся черноволосый пойду гляну, что это за негодяи зовут меня капитаном…»
Вспоминая сцену встречи старых боевых друзей, Бэда усмехнулся. Не окажись Пленси столь дальнозорким, бывшие знакомцы могли легко прикончить друг друга. Впрочем, Гуго, не принадлежавший к их компании, немного очухавшись, не успокоился и тут же потребовал удовлетворения за порчу шлема, который, по его словам, был позолоченным и некогда принадлежал древнему ахеронскому герою.
Конан осведомился, как Пудолапый предпочитает биться: пешим или конным?
Гуго важно заявил, что никогда не дерется пешим, а седло покидает только для того, чтобы пожрать и выпить.
Киммериец свистнул, и тут же прискакал неоседланный гнедой красавец, на спину которого варвар взлетел с ловкостью истинного дикаря.
«Если уж вы хотите драться, — сказал барон, — надо делать это по всем правилам. Во-первых, найти ровную площадку, чтобы противники могли разъехаться на должное расстояние для атаки. Затем — выбрать оружие. У тебя, Пудолапый, целый арсенал, а у Конана только меч за плечами. Так что выбирай что-нибудь одно: копье, палицу или свой Трипамадор».
«Может, хочешь на кулачках?» — хмыкнул киммериец.
Гуго смерил его презрительным взглядом и молча поехал вверх по тропинке, Конан распорядился перевязать Бэду и забрать его с собой.
«Я беру этого человека под свою защиту, — сказал он, — ' пока вы мне не объясните, чем он так провинился».
Поединок состоялся на широкой прогалине за гребнем распадка. Катль, сидя у поваленного дерева, наблюдал, как сошлись врукопашную два богатыря, достойные друг друга. Гуго выбрал палицу, Конан обнажил меч. Они погнали коней навстречу и сшиблись так, что земля задрожала. Красное облако пыли скрыло противников, а когда они развели коней, чтобы перевести дух, железные рукавицы Пудолапого были пусты, а киммериец сжимал только обломок меча. Лоб варвара украшала свежая ссадина.
Барон выступил вперед и торжественно, словно то был настоящий рыцарский турнир, возгласил: «Ввиду того, что Противники лишили друг друга оружия, они могут завершить поединок к общему удовлетворению и без ущерба для собственной чести!»
«Зуб Нергала тебе в кишки, — прохрипел киммериец, — ты сломал мне добрый меч!»
«Не более добрый, чем мой шлем, — так же хрипло отвечал Гуго, облизывая пересохшие губы, — Хоть ты и стоишь две тысячи золотых, но я больше ценю хорошую драку, чем подачки аквилонского короля. Я удовлетворен, и если вы принимаете меня в свою компанию, не худо бы отыскать какую-нибудь ферму, чтобы зажарить барана и вышибить дно у винной бочки».
«Две тысячи золотых? — переспросил Конан удивленно. — Так вы охотитесь не за Катлем, а за
