восток.
Несколькими часами позже к переправе подъехала еще одна группа людей. Впереди здесь были гирканиец и человек из Кофа. Вскоре их догнали остальные, и среди них аквилонец.
— Они переправились здесь, атаман, — сказал Урдос. — Поскачем следом?
— Нет, мы возвращаемся в Шахпур, — сказал Беритус.
— Почему? — спросил шемит Барка. — Через день или два мы бы схватили их.
— Ну и что из того? У них нет с собой сокровищ, а именно это нам действительно нужно. Припасы у нас на исходе, а лошади чуть живы от бешеной скачки. За пять дней мы сможем пополнить запасы, сменить лошадей и вернуться сюда. Мы ехали медленно, потому что шли по следу. Когда поскачем прямо и коротким путем, будет гораздо быстрее.
С этими словами он развернулся и поскакал назад, на север. Бросая взгляды в сторону ускользнувшей добычи, остальные последовали его примеру.
Жрецы собрались на тайный совет в крипте под алтарем Аримана. Трагтан и Шоск стояли над каменным гробом. Там возлежал багроволицый Никас, его тело, почти надвое разрубленное ударом меча Загобала, все еще было живо. Страшная рана сочилась кровью, а также какой-то непонятной жидкостью, но у пояса, где кончался огромный рубец, плоть, казалось, заживала.
— Каково наше положение? — спросил Никас призрачным голосом, его губы чуть шевелились.
— Неопределенное и опасное, — отозвался Трагтан. Капюшон его был откинут, обнажая лицо скорее змеиное, чем человеческое: желтоватая кожа, чешуя вокруг глаз и безгубый рот. Сами глаза были желтые, а зрачки представляли собой узкие прямоугольники, закругленные на концах. — В это время времен люди наружного мира играют в свои алчные похотливые игры. Они осквернили наш храм, внесли мирскую магию в саму нашу крипту, опрокинув хрупкое равновесие наших заклинаний. Мы стояли перед полным крахом.
— Серьезной ошибкой было позволить деспоту держать свое нечестивое злато в этом священном месте, — прошипел Шоск.
— Что мне оставалось делать? — потребовал ответа Трагтан. — Необходимо было позволить ему, дабы заручиться содействием этой продажной свиньи в строительстве храма Аримана. Я и подумать не мог, что Загобал использует храм как приманку для грабителей и учинит здесь кровопролитие, прежде чем мы будем готовы душами и кровью призвать нашего повелителя.
Он огляделся, его желтые глаза буравили окружающую мглу.
— Как поживает Умос? — прошептал Никас.
— Между мирами, — сказал Шоск. — Пребывая ни в мире нашего повелителя, ни в этом.
Трагган и Шоск подошли к одной из стен, той самой, у которой бандиты заставили встать своих заложников. Она была абсолютно черна, чернотой не просто как отсутствием света, но будто бы всосавшей в себя весь цвет и свет. Поверхность была почти ровной, лишь с какими-то отклонениями в некоторых местах. При ближайшем рассмотрении в них можно было распознать человеческие лица, искаженные ужасом и страданием. Большая неровность имела очертания мужчины. Это казалось горельефом, вырезанной в камне человеческой фигурой, но более пристальный взгляд обнаруживал картину куда ужаснее: будто бы человек пытался проникнуть сквозь черную пелену в реальный мир. И лицо это принадлежало жрецу Умосу.
— Умос, способен ты слышать нас? — позвал Трагган.
Долго не было никакого ответа, наконец, будто издалека, донеслись слова.
— Я слышу тебя, брат! — молвил далекий стенающий голос. — Наш темный повелитель пожирает свои жертвы, жалких смертных, заброшенных сюда вместе со мною. Он алчет все больше. Вытащите меня отсюда или найдите ему других, дабы он мог утолить свой голод их душами.
— Дело плохо, — сказал Шоск. — Время не наступило. Следовало еще приблизить нашего господина к земному алтарю, прежде чем вскармливать его душами жертв. Он становится сильнее, он приближается к могуществу, и у нас нет времени дождаться нужного расположения звезд и планет, до того как исполнить обряды, сбросить заклятья и вернуть его в надлежащее самопознание. — Слова вылетали сплошной, панической скороговоркой. Он повернулся к Трагтану, и ужас сверкнул в его глазах. — Трагтан, — говорил он, — мы можем впустить в этот мир вещь столь же неразумную, сколь всемогущую.
— А так ли это плохо? — сказал змееподобный жрец.
— Что могут значить твои слова? — спросил Шоск.
— Разве дети мы — ощущать и постигать нашего бога, словно любящего отца? Великий Ариман — господин разорения и разрушитель миров. Даже ничтожный культ Ормазда признает, что Ариман должен выполнить свой акт полного уничтожения, чтобы добрый Ормазд мог возродить мир сияющим и великолепным. Нам известно, что разрушение — это предел всего. Разрушение — триумф Аримана!
— Но разрушение должно длиться веками, — протестовал Шоск. — А магией того колдуна внимание нашего господина было притянуто, будто железо магнитом. Он принял в жертву смертных, прижатых к стене. Теперь… — Голос жреца задрожал. — Теперь и мы можем быть уничтожены точно так же!
— Если на то будут воля и чаянье Аримана, — провозгласил Трагтан, — пусть будет так!
Глава седьмая
Бандиты поднялись на гряду низких холмов и поскакали по грунтовой дороге в сторону города, что лежал в окружении фруктовых садов на берегу питаемого родниками озера. Низкие стены, теперь полуразрушенные, когда-то были весьма внушительны. Несомненно, это был значительный город… давным-давно. А теперь лишь приятная остановка на пути караванов. В загоне у деревьев наслаждались тенью и водой верблюды, лошади, мулы и прочий скот, пока хозяева их вершили дела и бражничали в городе.
Предвкушая разнообразные удовольствия, бандиты загорланили победную песнь. Но голоса спотыкались один за другим, и песня заглохла, когда все сообразили: что-то не так в представшей перед ними восхитительной картине.
— Что это? — показал Осман. — Это же не караван.
Разбойники остановились при виде огороженного места, где ровными рядами стояли, привязанные к столбам, более ста лошадей. Животных охраняла группа людей, и солнце сверкало на их отполированных до блеска шлемах, на остриях их копий, на круглых щитах.
— Военный дозор, клянусь Сетом! — воскликнул Убо. — Неужели Загобал опередил нас?
— Даже отсюда видно, что форма у них не та, — возразил Конан. — И вообще не туранская. Должно быть, это дозор иранистанского войска, возможно, конвой губернатора.
— Чертовски сильный дозор, — сказал Чемик. — Там же половина кавалерийского фланга. И смотрите туда!
К другому краю города приближалась линия всадников под колышущимися знаменами. Они скрылись за стенами.
— Должно быть, с другой стороны такой же лагерь, — предположила Лейла. — Все это место занято войсками.
— Что нам теперь делать, атаман? — спросил Осман.
— Кого-нибудь из вас разыскивают на этой земле? — осведомился Конан.
Пожимая плечами и разводя руками, разбойники поглядывали друг на друга.
— Похоже, здесь веревка по нам не плачет, — заключил Убо.
— Тогда скачем туда, будто маленькие, невинные барашки. На купцов мы не тянем, так что, если кто- нибудь спросит, скажемся наемниками в поисках работы, а я ваш командир.
— Какого рода наемники? — спросил Осман.
— Нерегулярная кавалерия, — объяснил ему Конан.
— Ну, они поверят вам, — заявила Лейла. — Более нерегулярной кавалерии ни за что не сыскать.
