просторных черных с красным исподом одеждах, шитых золотым шелком. Белые нижние одежды красиво оттеняли его бронзовую кожу и густые иссиня-черные волосы.
Едва маленький отряд достиг середины второго пролета, князь — ив самом деле еще совсем молодой — кинулся навстречу Конану вниз по ступеням.
— Наконец-то! — воскликнул он по-турански, и киммериец, хмурясь, остановился, не дойдя до площадки.
Князь был смугл, тонок в кости и немыслимо красив. Подчеркнутые скулы и прямой, точеный нос выдавали в нем примесь какой-то иной, скорее всего туранской или иранистанской крови. Разглядывая его, Конан заметил, что правитель Тай Цзона не просто худ, а действительно изнурен долгой болезнью — слишком ясно видна была каждая косточка его тонких, изящных, как у женщины, рук, слишком ярким, лихорадочным блеском горели темные, чуть раскосые большие глаза.
Если бы не эта худоба, Конан, наверное, сразу узнал бы его. Но ему понадобилось еще раз услышать мягкий, глубокий голос, чтобы окончательно удостовериться:
— Что же ты молчишь, мой ун-баши, мрачен и суров, словно тебя коснулся крылом Дух Серых Равнин? Ты не узнал меня?
— Юлдуз!! — во весь голос заорал Конан и, не церемонясь, сгреб святейшего князя в свои медвежьи объятия. — Похититель пленников и невест! Вот уж не думал, что это письмо — от тебя! А как поживает прекрасная Фейра?
— Ты увидишь ее сегодня — если, конечно, выпустишь меня и дашь вздохнуть, — отозвался Юлдуз, ныне именуемый Тай Юэнь, князь и духовный хранитель Благословенного Края — Но, может, ты сначала познакомишь меня со своими спутниками? До нас долго доходят новости из столицы, но о том разорении, что учинила ваша шайка, я уже наслышан! Это, несомненно, краса всего Турана Силла, — он с улыбкой поклонился покрасневшей девушке.
Та только дернула плечом, не зная, как ответить на такое приветствие.
— Ну, это — Кинда, — Конан вытолкнул вперед карлика, который с достоинством варвара, сознающего, что род его идет от богов, коротко кивнул и снова отошел назад. — Воин редкого умения и силы, он из гирканских степей. А это — Сагратиус Мейл, наш духовный наставник и исповедник. Охотнее всего он ведет спасительные беседы с молодыми девками и бочонками доброго вина. Митра велел ему бродить по свету и увещевать заблудших, а я, как ты знаешь, самая заблудшая душа во всей Хайбории! — со смехом заключил Конан, хлопая гиганта по плечу, за что в ответ получил дружеского тычка под ребра.
— Если вера твоя неправедна, князь, или черные сомнения грызут твою душу, — пробасил Мейл, — приходи ко мне вечерком, и я поведаю тебе, как прекрасен всеблагой Митра! Он добр ко всем своим детям, не оставит он и тебя своей милостью!
— Я непременно воспользуюсь когда-нибудь твоим любезным приглашением, — отозвался, улыбаясь, Тай Юэнь. — Но сейчас — вы мои гости, и, наверное, устали с дороги. Идемте. У нас в запасе еще не менее четырех дней — я постоянно слежу за войском зингарского принца, и потому знаю каждый его шаг. После обеда я расскажу тебе, какими силами здесь располагаю, и ты убедишься, сколь они ничтожны..
Говоря это, кайбон сделал приглашающий жест и начал неспешно подниматься по ступеням к дому; Конан с товарищами последовал за ним. Поравнявшись с придворными, застывшими в поклонах на площадке, Тай Юэнь махнул им рукой, что, видимо, означало разрешение удалиться. И все же не менее десятка человек, держась на почтительном расстоянии, пошли вслед за князем и его гостями.
— Ты и в самом деле болен, Юлдуз? — негромко спросил Конан, глядя на изможденное лицо друга. — Твой смешной старик — кажется, его зовут Кин Бо — сказал, что у тебя чахотка. Тебе нужно больше охотиться и есть не траву и листья, а мясо, причем лучше всего — сырое.
— Учение Святого Падды запрещает убивать, Конан, — отозвался Тай Юэнь. — Мы не охотимся и не едим ни мяса, ни птицы, ни даже рыбы. Но тебе никто не запретит бить дичь в моих землях. Я еще не сошел с ума, чтобы заставлять Конана-киммерийца питаться одной зеленью! — рассмеялся он.
— Ты не ответил на мой вопрос, — сдержанно напомнил Конан.
Смех Тай Юэня сразу стих.
— Да, я болен, — ответил он. — И потому Император полагает, что династии правителей Тай Цзона будет полезно добавить немного свежей крови. Но посланный им зингарец просто выжмет из моей земли все соки, перебьет за неповиновение половшгу жителей и уедет. После чего Императору, конечно же, легко будет прибрать Тай Цзон к рукам!
— А на что ему твое княжество? Тай Кин Бо говорил, что вы небогаты…
— Небогаты, потому что не стремимся к этому. Но в наших горах находится самый большой серебряный рудник Кхитая. Жила едва почата, потому что мы не добываем серебро на продажу, разве что для своих нужд, а они невелики. В джунглях все еще стоят древние храмы, полные сокровищ — мои предки вывезли драгоценности только из двух. Но пока здесь правлю я или мои дети, никому не удастся проникнуть в подземелья храмов. Митра даровал нашему роду магическую силу, а Учитель Падда показал, как ею пользоваться…
— Мне казалось, твой народ поклоняется богу Пад-де, — перебил его изумленный Конан. — А ты поминаешь Митру как верховного бога. Как это понимать?
Юлдуз скосил на него темный смеющийся глаз.
— Но ведь и ты чтишь пресветлого Митру как верховного бога, раз носишь два меча? — улыбаясь, сказал он. — А Святой Падда — не бог, а Учитель. Ты ведь знаешь разницу между Богом и Учителем, Конан? Или я ошибаюсь, и ты не был в прекрасном саду, что чудесным образом цветет посреди пустыни?
Глаза Конана расширились, затем он рассмеялся.
— Я совсем забыл, с кем имею дело! А ты и впрямь пророк! И многое ты можешь так увидеть?
— Почти все, что есть, кое-что из того, что было, и уж совсем немногое — из того, что будет. Но об этом после. Сейчас нас ждет обед. — Тай Юэнь лукаво посмотрел на Конана. — И Фейра.
Киммериец улыбнулся, собираясь спросить, сильно ли изменилась строптивая девчонка, став знатной дамой, но тут Тай Юэнь вдруг согнулся, словно его ударили в живот, и зашелся хриплым, тяжелым кашлем. Сзади подбежал один из придворных, подхватил князя под руки. Тай еще мгновение постоял, согнувшись, потом выпрямился, медленно переводя дыхание и комкая отнятый от рта платок в красных пятнах. Придворный осторожно вынул платок у него из пальцев и спрятал в рукаве своего просторного одеяния. Князь что-то сказал ему по-кхитайски и вымученно улыбнулся Конану.
— Извини. Со мной это теперь часто случается. Пойдемте в дом.
— Погоди, возьмусь я за тебя, — проворчал себе под нос киммериец, — Ишь чего выдумал — от таких пустяков подыхать.
Тай Юэнь сделал вид, что не расслышал. Но про себя с улыбкой подумал, что его грозный ун-баши ничуть не изменился за прошедшие десять лет. Когда-то он взял на себя ответственность за восемнадцатилетнего мальчишку, оставшегося после смерти отца без родных и крова над головой. Что с того, что теперь его бывший наемник сделался князем? Он позвал на помощь, и Конан снова полагал себя ответственным за него, как десять лет назад. «Будет так, как ты скажешь, мой ун-баши», — говорил когда- то юный сын кхитайского князя гиганту-киммерийцу. «Будет так, как ты скажешь, Конан, — молвил негромко ныне владыка и провидец, ведя гиганта-киммерийца в свой дом. — Всегда и везде будет так, как ты скажешь».
Фейра мало изменилась за прошедшие десять лет. Во всяком случае, встретила она Конана так же, как с ним рассталась — с визгом кинувшись на шею. Сняв ее наконец с себя, киммериец оглядел княгиню с ног до головы и молчал так долго, что она забеспокоилась:
— Почему ты так смотришь? Я подурнела?
— Ты просто прекрасна, — искренне выдохнул Конан, вызвав у Силлы вопль негодования.
Киммериец со смехом обернулся к подружке:
— Умение восхищаться чужой женой — не порок, а добродетель. Вон спроси у Сагратиуса. К тому же у нее на свадьбе я, за неимением никого другого, изображал брата невесты, так что с этой стороны тебе опасаться нечего. Смотри лучше не влюбись в Юлдуза!
— Вот еще! — обиженно фыркнула Силла.
За трапезой Тай Юэнь рассказал Конану, как в княжестве обстоят дела с армией и оружием.
