настоящий охотник никогда не тратит стрел попусту!
— Ах, это! — расхохоталась Иглессия. — Твой упрек справедлив, киммериец! Мне очень стыдно. Но, видишь ли, мне хотелось похвастаться, как метко я умею стрелять. Ты так понравился мне, северный гость, что я из кожи вон лезу, чтобы произвести на тебя хоть какое-то впечатление!
Еще раз расхохотавшись, девушка хлестнула кобылу и умчалась вперед. Конан не сразу догнал ее, растерявшись и не в силах с уверенностью определить: чего было больше в ее последнем выпаде — искренности либо насмешки?..
Впрочем, гадать ему пришлось недолго. Вечером, когда Конан в полном одиночестве заканчивал свой ужин в любезно предоставленной ему комнате, столь же роскошно обставленной и полной всевозможных диковинок, что и все остальные, за дверью раздался мелодичный женский голос, смех и топот легких ножек. Киммериец сразу же вспомнил о предупреждении Майгуса относительно привычки его дочери разговаривать с самой собой, выработанной годами одиночества. Слов разобрать он не мог, но смех был беспечный и игристый.
Конан хотел было распахнуть дверь и возникнуть неожиданно перед девушкой, но не успел. Дверь распахнулась сама, вслед за коротким слабеньким стуком, больше похожим на царапанье.
— Я зашла только, чтобы спросить: доволен ли наш гость ужином? — осведомилась Иглессия. — Не нужно ли ему еще чего-нибудь?..
Конан сглотнул непрожеванный кусок дичи, чуть не застрявший в его глотке, и отхлебнул сладкой водицы, принесенной ему вместо вина.
Иглессия вновь переоделась. Теперь на ней было нечто полупрозрачное и лиловое, закрепленное на правом плече серебряной пряжкой в форме птицы, изогнувшей назад тонкую шею. Как выяснилось очень скоро, такой наряд в числе прочих достоинств обладал одним, поистине неоценимым: чтобы избавиться от него, достаточно было лишь нажать на язычок пряжки…
— Нужно, — ответил Конан, замешкавшись лишь на полвздоха. — Надеюсь, что именно мне нужно — ты угадаешь сама. Еще больше надеюсь, что и тебе это нужно, обольстительная Иглессия…
Глава вторая
Когда поздним утром Конан проснулся среди разбросанных на полу шелковых и бархатных подушек, он был один. Кто-то успел уже убрать остатки вчерашнего ужина, огарки свечей и обломки пахучих палочек — все атрибуты ночной волшбы. Обильный завтрак ждал его, и солнце играло бликами на медных боках кувшина с молоком.
Восстановив в памяти события прошлой ночи, Конан с удовольствием отметил про себя, что внешнее впечатление не обмануло его: дочь звездочета действительно делала все, за что ни бралась, с отточенным совершенством. Единственное, что ему не слишком понравилось — это излишняя ее активность и стремление доминировать там, где от женщины требуется лишь податливость, нежность и чуткость. Киммериец был вовсе не против, чтобы женщина разбиралась в оружии, стреляла и сидела в седле не хуже мужчины, но в области любовных игр она должна все-таки соответствовать своей природе. Впрочем, у него еще будет время ее перевоспитать! Хорошо бы чудаковатый Майгус не слишком спешил с составлением гороскопа Зингелле…
Деликатный стук в дверь прервал приятные размышления киммерийца. Розовая, смеющаяся и свежая Иглессия проскользнула в комнату и коснулась его губ приветственным поцелуем. Выглядела она так, словно спокойно спала всю ночь, а не вытворяла один Нергал знает что на мягких коврах и атласных подушках… На этот раз на ней было светло-зеленое платье из переливчатого шелка, едва прикрывающее колени босых ног. В этом одеянии она казалась совсем девочкой, озорной и растрепанной со сна. Она ловко увернулась от лап киммерийца, попытавшегося заключить ее в объятия.
— Поосторожнее, поосторожнее, варвар с Севера! Иначе мои хрупкие косточки затрещат под твоим напором, как кости котенка!
— Ну, положим, не такая уж ты хрупкая! — возразил Конан. — И гораздо больше, чем на котенка, ты смахиваешь на резвящуюся пантеру…
— О нет, ты ошибаешься! В душе я кротка и нежна, как домашний котенок. Впрочем, у тебя будет еще время убедиться в этом! — Она многообещающе улыбнулась и, демонстрируя нежность, провела тонкими пальцами по нечесаной вороной гриве варвара. — Чем прикажешь развлекать тебя сегодня, любезный гость?..
— Честно говоря, я был бы не прочь еще раз посетить вашу оружейную. В жизни не видел такого обилия прекрасного оружия в одном месте!
Иглессия поморщилась.
— Опять в оружейную?.. Неужели тебе так понравилось там? Клянусь, я подарила бы тебе любую игрушку из висящих на стенах, на выбор, если бы не… — Она запнулась.
— Если б не что? — живо переспросил киммериец.
Перспектива получить в дар один из прекрасных мечей, или луков, или арбалетов изрядно взволновала его.
— Если б не мой отец! К сожалению, он очень дорожит всеми этими вещами, доставшимися ему от его отца, деда и прадеда. Он потеряет сон, если лишится хоть одной из них.
— Вот уж не думал, что звездочет так ценит то, что пристало ценить воину! Не сочти за упрек, но твой почтенный отец совсем не производит впечатления бравого рубаки, — заметил Конан с легкой обидой, поняв, что ни один из прекрасных мечей не покинет медного гвоздя, на котором висит.
— Разумеется, он не рубака. Но хватит о моем отце! Ты можешь посещать оружейную, когда тебе вздумается, и проводить там хоть целые дни напролет. Только будь осторожен: некоторые клинки заговоренные и могут ненароком поцарапать или — того хуже — сорвавшись со своего места, ударить по голове…
Конан рассмеялся.
— Тем приятнее было бы приручить этих стальных хищников! А можно брать на охоту некоторые из них?
— Можно, — разрешила Иглессия. — Только охотиться сегодня ты будешь без меня: я не слишком люблю два дня подряд заниматься одним и тем же. Да и вдыхать древнюю пыль в оружейной и дышать запахом крови меня тоже не тянет. Когда тебе надоест любоваться зубами и когтями смерти, спускайся в сад, киммериец, я покажу тебе деревья и цветы, которые сама вырастила!..
Достопочтенный Майгус с головой ушел в составление гороскопа дочери герцога. Конан почти не видел его, лишь два или три раза они мельком встречались в галерее, соединяющей ряд комнат. Старик рассеянно кивал и спешил дальше, шлепая босыми ступнями и прижимая к груди какой-нибудь невиданный и непонятный прибор из стекла, камня и бронзы. Также кругленький силуэт хозяина дома бывал виден по вечерам на плоской крыше. Майгус внимательно вглядывался в усыпанное звездами южное небо, прикладывая к глазам различные трубочки и стеклышки.
Иглессия объяснила Конану, что ее отец способен полностью забывать о себе, не есть, не пить, не спать и не умываться — если работа по-настоящему захватывает его. По-видимому, так случилось и на этот раз. Зловещая судьба очаровательной и необузданной Зингеллы всерьез поглотила Майгуса. Впрочем, Конан не особенно страдал от недостатка общения со знаменитым звездочетом. Также он не слишком скучал по двум своим спутникам, солдатам из охраны Гарриго. Да и те, по всей видимости, не скучали и не роптали на
