Если бы ее последние слова не прозвучали такой откровенно издевательской интонацией Конан уже почти был бы готов поверить в то, что Шенар в самом деле всего лишь облезлый кот, а девчонка — его хозяйка.
Но выражение глаз этого ребенка на один мне сделалось вместо растерянного и испуганного совсем иным — злобным и торжествующим. Да ведь и Горилла Грин в последний момент прикинулся чем-то подобным! Киммерийца охватила ярость. Отпустив трясущуюся от страха Элрину, он вцепился в отвратительную девчонку и встряхнул ее, словно тряпичную куклу. Та выронила из рук крысу — которая тут же растаяла в воздухе, не долетев до пола — и пронзительно завизжала, причем визг перешел в такие звуки, что издает кошка, если ей случайно наступить на хвост, а ее пальцы на глазах превратились в звериную лапу с заостренными когтями.
Что-то колдунье на сей раз было не отвязаться от кошачьей темы. Элрина, вместо того, чтобы, получив свободу, пуститься наутек, как зачарованная наблюдала за происходящим, страстно желая, чтобы варвар свернул ведьме шею — тогда бы ей, Элрине, по крайней мере можно было бы не опасаться мести со стороны Сафины. Так и есть — пальцы Конана сжались на горле того, кого он держал в руках; еще миг — и хруст костей возвестил бы о том, что все кончено. Но тут киммериец опомнился: прикончив тварь, он лишился бы возможности узнать что-либо о судьбе Ллеу.
Разум взял верх над взбудораженными чувствами.
— Где Шенар? И где мой друг?! — заорал он.
Существо в его руках стремительно меняло обличья, шипело, квакало, верещало, но не произносило внятных слов.
Движимый словно каким-то наитием, варвар подтащил его к столу, на котором стояла одна- единственная серебряная коробочка и, открыв крышку, попытался ткнуть это туда мордой.
Существо пришло в неописуемый ужас — оно закрыло глаза, прижало уши и перестало дышать.
Еще бы! Сафина прекрасно знала, что, в каком бы виде она ни пребывала, вдохнуть проклятый порошок было бы для нее смертным приговором. Чуть больше допустимого — и конец.
Причем достаточно неаппетитный, в отвратительных корчах и судорогах.
— Пусти, — прохрипела она, стараясь ни в коем случае не дышать, — я скажу…
— Ну, надо думать, — не без некоторого самодовольства произнес Конан, — я умею кому угодно развязать язык.
— Шенар его увел, — приняв свой обычный вид, пробормотала Сафина, с опаской косясь на оставшуюся открытой коробочку с зельем, — был он здесь, верно. Да только их без толку преследовать. Друг твой с тобой не пойдет, а попробуешь применить силу — будет насмерть драться. Либо тебя прикончит, либо себя. Он тебя и не узнает. Для него теперь ты — это Шенар. Не в себе твой Ллеу, — вздохнув, добавила она, — и да самой Немедии, а это не меньше пяти дней пешего пути, таким останется, да и потом еще не сразу очнется…
— Что вы с ним сотворили?!
— А что бы ни сотворили, он сам виноват, — решительно заявила ведьма, — А ты сам-то хорош! Прохлопал ушами, пока Шенар его у тебя из-под носа уводил, а теперь поздно, улетела птичка. Фью-ить — и нету…
— Да чтоб ты сдохла, Нергалово отродье! Я повешу твоего лысого дружка на его же собственных кишках! Говори еще — это что за дерьмо, — киммериец указал на порошок, — которого ты так боишься?
— Травка такая, — заюлила колдунья, — ты ее не трогай. С нею умеючи надо обращаться, от нее и великая радость может, и большое зло. Кому как.
— Заставить бы тебя ту твою «травку» поганую сожрать, — с мечтательной интонацией заметил Конан, — да поглядеть, как она действует. Ну, ничего, это я всегда успею, — с этими словами он захлопнул крышку и сунул коробочку в карман.
— Отда-а-ай, отдай! — заголосила Сафина. — Зачем тебе?!..
— Пошла прочь, пока башку не свернул! — прикрикнул на нее варвар. — Сколько тебе Шенар заплатил за твое паскудство? Все вам мало… Как только не подавитесь! Запомни, тварь: если с головы Ллеу хоть один волосок по твоей милости упадет, я вернусь. И тогда я тебя не просто прикончу. Всю дрянь, которой ты людей травишь, тебе же в глотку запихну, хоть чем оборачивайся. Поняла?! Всех демонов, какие тебе помогают, проси день и ночь, чтобы не совались в мои дела. Иначе…
— Поняла, поняла, — быстро закивала ведьма. — Деньги тебе нужны? Забирай… вот, которые Шенар за твоего друга давал… ну их! Беда одна мне с ними…
Киммериец догнал Шенара довольно скоро. В самом деле, выглядело все «стадо» более чем странно. Люди, в том числе и Ллеу, почти бежали, напрягая все силы, хотя их вроде бы ними не подгонял, а Шенаров конь трусил рядом с ними.
Конан проехал чуть вперед и спешился.
— А ну, стоять всем!
Лысый побледнел как полотно, однако ослушаться приказа не посмел.
Чего нельзя было сказать об остальных его «спутниках», вовсе не намеренных прекращать движение либо снижать его темп. Они попросту обходили Конана, точно пустое место или, в лучшем случае, дерево, и с прежней целенаправленностью шли дальше.
— Ну что, пес, — кривя губы в зловещей усмешке, произнес варвар, приближаясь к щербатому, — поговорим?
— Да что ты, что ты!.. — замахал руками Шенар, о состоянии которого недвусмысленно свидетельствовало стремительно расплывавшееся по штанам темное пятно. — Он же сам… сам захотел идти в Немедию! Я тут совершенно ни при чем! Нам… э-э… по пути оказалось!..
Марать благородную сталь о подобную мерзость у киммерийца желания не возникло, поэтому он попросту ударом кулака свернул работорговцу челюсть и, пренебрегая предупреждениями Сафины, устремился к своему другу.
— Ллеу, стой?..
Однако зеленоглазый повел себя более чем странно. Он действительно остановился, но, увиден поверженного Шенара, в отчаянии закричал и сам бросился на Конана со всей мыслимой яростью.
До сих пор драться между собой им не приходилось. А то, что варвар наблюдал уже не раз, хотя и весьма впечатляло, но все же и в подметки не годилось тому бою, что разгорелся сейчас. Тогда Ллеу дрался, не стремясь убить — ныне же он преследовал именно эту цель и бил на поражение. Юноша был поистине страшен — с перекошенным ненавистью лицом, оскаленными зубами и совершенно пустыми, безумными глазами с невероятно расширенными зрачками.
Киммериец запоздало вспомнил слова Сафины: «Для него теперь ты — это Шенар… он тебя и не узнает».
Получалось так, будто некто напал не на лысого мерзавца, а на него самого, и Ллеу выступил на его защиту. Помимо всего прочего, и без того изрядная сила юноши словно удесятерилась, Он совершенно не чувствовал боли. Остановить Ллеу можно было только одним способом: убить. Ну, или оглушить…
Однако сделать это было мало сказать, что непросто. Конан не так уж часто доводилось сталкиваться с равными себе противниками, а этот парень был именно таким, да еще отличался поразительной ловкостью, двигаясь с такой скоростью, что слою умудрялся оказываться одновременно в нескольких местах. Он непрерывно атаковал, и отсутствие оружия его ничуть смущало. Варвар тоже не имел обыкновения защищаться, не нападая, и вовсе не собирался спасать жизнь Ллеу ценой своей собственной, погибнув от руки своего спутника и друга.
Ударом меча он мог бы, пожалуй, закончить поединок в свою пользу, да и меч все-таки удерживал бы Ллеу на безопасном для Конана расстоянии, но он не хотел прибегать к помощи стали, обнажая ее против безоружного.
Надо было придумать что-то другое, и чем скорее, тем лучше, потому как парень вместо того, чтобы начать проявлять хоть какие-то признаки усталости, с каждым мгновением зверел все больше и крутился волчком, намереваясь достать варвара ударом ноги в висок.
Шенар, хотя и не рисковал подняться, и к тому же сильно страдал от боли в сломанной челюсти,
