Над холмиком, где Лоры труп сокрыт. При верной помощи теней ночных, Бывало, мы, укрывшись от родных, Туманною озарены луной, Спешили с ней туда рука с рукой; И Лора, лютню взяв, певала мне… Ее плечо горело как в огне, Когда к нему я голову склонял И пойманные кудри целовал… Как гордо волновалась грудь твоя, Коль очи в очи томно устремя, Твой Джюлио слова любви твердил; Лукаво милый пальчик мне грозил, Когда я, у твоих склоняясь ног, Восторг в душе остановить не мог… Случалось, после я любил сильней, Чем в этот раз; но жалость лишь о сей Любви живет, горит в груди моей. Она прошла, таков судьбы закон, Неумолим и непреклонен он, Хотя щадит луны любезной свет, Как памятник всего, чего уж нет. О, тень священная! Простишь ли ты Тому, кто обманул твои мечты, Кто обольстил невинную тебя И навсегда оставил не скорбя? Я страсть твою употребил во зло, Но ты взгляни на бледное чело, Которое изрыли не труды, – На нем раскаянья и мук следы; Взгляни на степь, куда я убежал, На снежные вершины шведских скал, На эту бездну смрадной темноты, Где носятся, как дым, твои черты, На ложе, где с рыданием, с тоской Кляну себя с минуты роковой… И сжалься, сжалься, сжалься надо мной!.. ……………… ……………… Когда мы женщину обманем, тайный страх Живет для нас в младых ее очах; Как в зеркале, вину во взоре том Мы различив, укор себе прочтем. Вот отчего, оставя отчий дом, Я поспешил, бессмысленный, бежать, Чтоб где-нибудь рассеянье сыскать! Но с Лорой я проститься захотел. Я объявил, что мне в чужой предел Отправиться на много должно лет, Чтоб осмотреть великий божий свет. «Зачем тебе! – воскликнула она, – Что даст тебе чужая сторона, Когда ты здесь не хочешь быть счастлив?.. Подумай, Джюлио!» Тут, взор склонив, Она меня рукою обняла, – «Ах, я почти уверена была, Что не откажешь в просьбе мне одной: Не покидай меня, возьми с собой, Не преступи вторично свой обет… Теперь… ты должен знать!..» – «Нет, Лора, нет! – Воскликнул я, – оставь меня, забудь; Привязанность былую не вдохнуть В холодную к тебе отныне грудь; Как странники на небе, облака, Свободно сердце и любовь легка». И, побледнев как будто бы сквозь сна, В ответ сказала тихо мне она: «Итак, прости навек, любезный мой; Жестокий друг, обманщик дорогой; Когда бы знал, что оставляешь ты… Однако, прочь, безумные мечты, Надежда! Сердце это не смущай… Ты более не мой… прощай!.. Прощай!.. Желаю, чтоб тебя в чужой стране Не мучила бы память обо мне…» То был глубокой вещей скорби глас. Так мы расстались. Кто жалчей из нас, Пускай в своем уме рассудит тот, Кто некогда сии листы прочтет. Зачем цену утраты на земле Мы познаем, когда уж в вечной мгле Сокровище потонет, и никак Нельзя разгнать его покрывший мрак? Любовь младых, прелестных женских глаз, По редкости, сокровище для нас (Так мало дев, умеющих любить); Мы день и ночь должны его хранить;
