Была б лилея над могилой! Где Зораим? Что, если он Убит? – но чей раздался стон? Кто этот раненный стрелою У ног красавицы? Чей глас Так сильно душу в ней потряс? Он мертвых окружен грядою, Но час кончины и над ним… Кто ж он? – Свершилось! – Зораим. «Ты здесь? Теперь? – И ты ли, Ада? О! Твой приход мне не отрада! Зачем? – Для ужасов войны Твои глаза не созданы, Смерть не должна быть их предметом; Тебя излишняя любовь Вела сюда – что пользы в этом?.. Лишь я хотел увидеть кровь И вижу… и приход мгновенья, Когда усну, без сновиденья. Никто – я сам тому виной… Я гибну! Первою звездой Нам возвестит судьба разлуку. Не бойся крови, дай мне руку: Я виноват перед тобой… Прости! Ты будешь сиротой, Ты не найдешь родных, ни крова, И даже… на груди другого Не будешь счастлива опять: Кто может дважды счастье знать? «Мой друг! К чему твои лобзанья Теперь, столь полные огня? Они не оживят меня И увеличат лишь страданья, Напомнив, как я счастлив был; О, если б, если б я забыл, Что в мире есть воспоминанья! Я чувствую, к груди моей Всё ближе, ближе смертный холод. О, кто б подумал? Как я молод! Как много я провел бы дней С тобою, в тишине глубокой, Под тенью пальм береговых, Когда б сегодня рок жестокой Не обманул надежд моих!.. Еще в стране моей родимой Гадатель мудрый, всеми чтимый, Мне предсказал, что час придет – И громкий подвиг совершу я, И глас молвы произнесет Мое названье, торжествуя, Но…» Тут, как арфы дальней звон, Его слова невнятны стали, Глаза всю яркость потеряли И ослабел приметно он. Страдальцу Ада не внимала, Лишь молча крепко обнимала, Забыв, что у нее уж нет Чудесной власти прежних лет; Что поцелуй ее бессильный, Ничтожный, как ничтожный звук, Не озаряет тьмы могильной, Не облегчит последних мук. Меж тем на своде отдаленном Одна алмазная звезда Явилась в блеске неизменном, Чиста, прекрасна, как всегда; И мнилось: луч ее не знает, Что́ на земле он озаряет: Так он игриво нисходил На жертву тленья и могил. И Зораим хотел напрасно Последним ласкам отвечать; Всё, всё, что может он сказать, Уныло, мрачно, – но не страстно! Уж пламень слез ее не жжет Ланиты хладные как лед, Уж тихо каплет кровь из раны; И с криком, точно дух ночной, Над ослабевшей головой Летает коршун, гость незваный. И грустно юноша взглянул На отдаленное светило, Взглянул он в очи деве милой, Привстал – и вздрогнул – и вздохнул – И умер. С синими губами И с побелевшими глазами, Лик – прежде нежный – был страшней Всего, что страшно для людей. Чья тень прозрачной мглой одета, Как заблудившийся луч света, С земли возносится туда,
