Я слишком жалостлив, – насильно Меня заставили бумагу подписать; Все члены у меня хладея трепетали, И осуждал мой ум, что пальцы написали!. Но такова судьба судей земных! Все люди мы; и ослепленье страсти, Безумное волнение души, должны мы Прощать, когда мы излечить не в силах. Донна Мария
Ах! Я и прежде так судила. Алварец
И в самом деле правда это! Соррини (радостно в сторону)
Они меня боятся! Эмилия
Позволь тебя спросить мне, батюшка, К чему всё это клонится. Алварец
К тому, Что не должна ты плакать и крушиться Об том, что более Фернандо не увидишь, – Он нагрубил мне нынче. И навеки Его из дому я прогнал. Не смей с ним видеться тихонько; и́наче Страшися оскорбленного отца… Прощаю я твою любовь, как бы порок, В котором ты исправилась. Надеюсь, Что это будет так по крайней мере. Соррини
Утешьтесь, нежная Эмилия! Любовь пройдет, самим вам будет легче. Эмилия (сквозь слезы)
Довольно и того, что сделали, Но для чего смеяться надо мной?.. (Плачет.)
(Эмилия уходит, закрыв глаза платком. Все в изумлении.)
Соррини
Как резко вы сказали, Алварец! Нечаянный удар вослед себе Ведет раскаянье нередко. Алварец
Э! Нужды нет, отец Соррини, – Ведь надо было бы открыть; А чем скорей, тем лучше… Соррини
Не всегда. Вы знаете ли: женщина – цветок, Который, если вы его согнете вдруг, – Изломится. Донна Мария
Да не угодно ль вам Позавтракать, отец Соррини. Соррини
