Где блещет роза — дочь небес, Где всё обильно, кроме счастья; Где чище катится река, Вольнее мчатся облака, Пышнее вечер догорает, И мир всю прелесть сохраняет Тех дней, когда печатью зла Душа людей, по воле рока, Не обесславлена была, Люблю тебя, страна Востока! Кто знал тебя, тот забывал Свою отчизну; кто видал Твоих красавиц, не забудет Надменный пламеньих очей, И без сомненья верить будет Печальной повести моей. Есть ангел смерти; в грозный час Последних мук и расставанья Он крепко обнимает нас, Но холодны его лобзанья, И страшен вид его для глаз Бессильной жертвы; и невольно Он заставляет трепетать, И часто сердцу больно, больно Последний вздох ему отдать. Но прежде людям эти встречи Казались — сладостный удел. Он знал таинственные речи, Он взором утешать умел, И бурные смирял он страсти, И было у него во власти Больную душу как-нибудь На миг надеждой обмануть! Равно во все края вселенной Являлся ангел молодой; На всё, что только прах земной, Глядел с презрением нетленный; Его приход благословенный Дышал небесной тишиной; Лучами тихими блистая, Как полуночная звезда, Манил он смертных иногда, И провожал он к дверям рая Толпы освобожденных душ, И сам был счастлив. — Почему ж Теперь томит его объятье, И поцелуй его — проклятье? · · · Недалеко от берегов И волн ревущих океана, Под жарким небом Индостана, Синеет длинный ряд холмов. Последний холм высок и страшен, Скалами серыми украшен, И вдался в море; и на нем Орлы да коршуны гнездятся, И рыбаки к нему боятся Подъехать в сумраке ночном. Прикрыта дикими кустами На нем пещера есть одна — Жилище змей — хладна, темна, Как ум, обманутый мечтами, Как жизнь, которой цели нет, Как недосказанный очами Убийцы хитрого привет. Ее лампада — месяц полный, С ней говорят морские волны, И у отверстия стоят Сторожевые пальмы в ряд. Давным-давно в ней жил изгнанник, Пришелец, юный Зораим. Он на земле был только странник, Людьми и небом был гоним. Он мог быть счастлив, но блаженства Искал в забавах он пустых, Искал он в людях совершенства, А сам — сам не был лучше их; Искал великого в ничтожном, Страшась надеяться, жалел О том, что было счастьем ложным, И, став без пользы осторожным, Поверить никому не смел. Любил он ночь, свободу, горы, И всё в природе — и людей — Но избегал их. С ранних дней К презренью приучил он взоры, Но сердца пылкого не мог Заставить так же охладиться: Любовь насильства не боится, Она — хоть презрена — всё бог. Одно сокровище — святыню
