Survey our empire, and behold our home.
The Corsair. L. Byron.[8] В семье безвестной я родился Под небом северной страны, И рано, рано приучился Смирять усилия волны! О детстве говорить не стану. Я подарен был океану, Как лишний в мире, в те года Беспечной смелости, когда Нам всё равно, земля иль море, Родимый или чуждый дом; Когда без радости поём, И, как раба, мы топчем горе, Когда мы ради всё отдать, Чтоб вольным воздухом дышать! Я волен был в моей темнице, В полуживой тюрьме моей; Я всё имел, что надо птице: Гнездо на мачте меж снастей! Как я могущ себе казался, Когда на воздухе качался, Держась упругою рукой За парус иль канат сырой; Я был меж небом и волнами, На облака и вниз глядел, И не смущался, не робел, И, всё окинувши очами, Я мчался выше — о! тогда Я счастлив был, да, счастлив, да! Найдите счастье мне другое! Родными был оставлен я; Мой кров стал — небо голубое, Корабль — стал родина моя: Я с ним тогда не расставался, Я, как цепей, земли боялся; Не ведал счету я друзьям: Они всегда теснились к нам, Катились следом, забегали, Шумя, толкаяся, вперед, И нам нестись по лону вод, Казалось, запретить желали; Но это шутка лишь была, Они не делали нам зла. Я их угадывал движенья, Я понимал их разговор, Живой и полный выраженья; В нем были ласки и укор, И был звучней тот звук чудесный, Чем ветра вой и шум древесный! И каждый вечер предо мной Они в одежде парчевой, Как люди, гордые являлись; Обворожен, я начал им Молиться, как богам морским, И чувства прежние умчались С непостижимой быстротой Пред этой новою мечтой!.. Мир обольстительный и странный, Мир небывалый, но живой, Блестящий вместе и туманный, Тогда открылся предо мной; Всё оживилось: без значенья Меж тучек не было движенья, И в море каждая волна Была душой одарена; Безумны были эти лета! Но что ж? ужели был смешней Я тех неопытных людей, Которые, в пустыне света Блуждая, думают найти Любовь и душу на пути? Все чувства тайной мукой полны; И всякий плакал, кто любил: Любил ли он морские волны Иль сердце женщинам дарил! Покрывшись пеною рядами, Как серебром и жемчугами, Несется гордая волна, Толпою слуг окружена; Так точно дева молодая, Идет, гордясь, между рабов, Их скромных просьб, их нежных слов Не слушая, не понимая! Но вянут девы в тишине, А волны, волны всё одне. 
