Какая сладость в мысли: я отец! И в той же мысли сколько муки тайной — Оставить в мире след и наконец Исчезнуть! Быть злодеем, и случайно, — Злодеем потому, что жизнь — венец Терновый, тяжкий, — так по крайней мере Должны мы рассуждать по нашей вере… К чему, куда ведет нас жизнь, о том Не с нашим бедным толковать умом; Но исключая два-три дня да детство, Она, бесспорно, скверное наследство. 63 Бывало, этой думой удручен, Я прежде много плакал и слезами Я жег бумагу. Детский глупый сон Прошел давно, как туча над степями; Но пылкий дух мой не был освежен, В нем родилися бури, как в пустыне, Но скоро улеглись они, и ныне Осталось сердцу, вместо слез, бурь тех, Один лишь отзыв — звучный, горький смех… Там, где весной белел поток игривый, Лежат кремни — и блещут, но не живы! 64 Прилично б было мне молчать о том, Но я привык идти против приличий, И, говоря всеобщим языком, Не жду похвал. — Поэт породы птичей, Любовник роз, над розовым кустом Урчит и свищет меж листов душистых. Об чем? Какая цель тех звуков чистых? — Прошу хоть раз спросить у соловья. Он вам ответит песнью… Так и я Пишу, что мыслю, мыслю что придется, И потому мой стих так плавно льется. 65 Прошло два года. Третий год Обрадовал супругов безнадежных: Желанный сын, любви взаимной плод, Предмет забот мучительных и нежных, У них родился. В доме весь народ Был восхищен, и три дня были пьяны Все на подбор, от кучера до няни. А между тем печально у ворот Всю ночь собаки выли напролет, И, что страшнее этого, ребенок Весь в волосах был, точно медвежонок. 66 Старухи говорили: это знак, Который много счастья обещает. И про меня сказали точно так, А правда ль это вышло? — небо знает! К тому же полуночный вой собак И страшный шум на чердаке высоком — Приметы злые; но не быв пророком, Я только покачаю головой. Гамлет сказал: «Есть тайны под луной И для премудрых», — как же мне, поэту, Не верить можно тайнам и Гамлету?.. 67 Младенец рос милее с каждым днем: Живые глазки, белые ручонки И русый волос, вьющийся кольцом — Пленяли всех знакомых; уж пеленки Рубашечкой сменилися на нем; И, первые проказы начиная, Уж он дразнил собак и попугая… Года неслись, а Саша рос, и в пять Добро и зло он начал понимать; Но, верно, по врожденному влеченью, Имел большую склонность к разрушенью. 68 Он рос… Отец его бранил и сек — Затем, что сам был с детства часто сечен, А слава богу вышел человек:
Вы читаете Том 4. Поэмы 1835-1841
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату