Печатается по копии В. Х. Хохрякова — ИРЛИ, оп. 4, № 26 (тетрадь 2-я), л. 7 об.
Письмо, из которого выписан отрывок, не известно.
Если нет, то вы можете сочинить ее в духе ваших импровизаций «Кто смотрит так гордо» — речитативом и Арсеньев — в темпе аллегро.
Датируется 1833 годом, указанным В. Х. Хохряковым.
В отрывке говорится о музыкальных импровизациях поэта и о проекте какого-то музыкального сочинения. По свидетельству А. Тирана — товарища Лермонтова по Школе гвардейских подпрапорщиков — поэт «очень хорошо пел романсы, т. е. не пел, а говорил их почти речитативом» («Звезда», 1936, № 5, стр. 186). О музыкальности Лермонтова существует ряд свидетельств как самого поэта (см. настоящий том, стр. 385, <2>), так и его современников и биографов (об этом см. в статье И. Эйгеса: Музыка в жизни и творчестве Лермонтова. «Лит. наследство», т. 45–46, 1948, стр. 497–540).
Стр. 467, строка 10. О каком Арсеньеве идет речь — установить трудно, быть может это Емельян Никитич, двоюродный дядя Лермонтова, всего на четыре года старше его (о нем см. настоящий том, стр. 772).
Печатается по журналу «Русск. обозрение» (1890, кн. 8, в тексте воспоминаний А. П. Шан-Гирея о Лермонтове, стр. 731–732).
Автограф не известен.
Только прочитав в третий раз ваше письмо и твердо убедясь в том, что я не нахожусь под влиянием какого-то сновидения, я берусь за перо и пишу вам. Не то, чтоб я не могла считать вас способным на великое и прекрасное деяние, но писать три раза, не получив по меньшей мере трех ответов, вы знаете, что это чудо великодушия, черта возвышенная, черта, которая заставит побледнеть от волнения. Мой дорогой Мишель, я больше не беспокоюсь о вашей будущности, когда-нибудь вы станете великим человеком.
Я хотела вооружиться всеми моими силами, чувствами и волей, чтобы серьезно рассердиться на вас. Я не хотела вам больше писать, чтоб доказать этим, что мои письма могут обойтись без рамки со стеклом, только бы находили удовольствие их получать. — Но довольно, вы раскаялись — я слагаю оружие и соглашаюсь всё забыть.
Вы офицер, примите мои поздравления. Это для меня большая радость, тем более, что она была неожиданна. Потому что (я это говорю вам одному) я скорее ожидала встретить вас солдатом. Вы сами согласитесь, что у меня были основания бояться, и даже если б вы были вдвое благоразумнее, чем прежде, вы всё же еще не вышли из разряда сорванцов. Но во всяком случае это уже шаг вперед, и я надеюсь, что вы больше не будете пятиться назад
Я представляю себе радость бабушки; лишнее говорить, что я разделяю ее всем моим сердцем. Я не сравниваю мою дружбу с
Когда приедете вы в Москву? · · · · · ·
Что касается количества моих поклонников, догадайтесь сами, и так как ваши предположения бывают всегда дерзкими, я слышу, как вы говорите, что у меня их вовсе нет· · · · · ·
Кстати о вашем идеале. Вы мне ничего не говорите о ваших сочинениях. Я надеюсь, что вы пишете, и думаю, что вы пишете хорошо; прежде вы делились ими со мной. Конечно, у вас есть друзья, которые их читают и умеют лучше судить, но я вас уверяю, что находятся и такие, которые прочтут их с большим удовольствием. Я ожидаю, что после такого серьезного вступления вы напишете мне четверостишие к новому году.
Что касается вашего рисования, говорят, что вы делаете удивительные успехи, и я этому охотно верю; умоляю, Мишель, не забрасывайте этот дар, картина, которую вы прислали Алексею, очаровательна. А ваша музыка? Играете ли вы попрежнему увертюру «Немой из Портичи», поете ли вы дуэт из «Семирамиды», столь памятный, поете ли вы его как раньше во всё горло и до потери дыхания?
· · · · · ·
Мы переезжаем к 15-му сентября, адресуйте ваши письма на дом Гедеонова, около Кремлевского сада. — Умоляю, пишите мне скорее, теперь у вас больше времени, если вы не расходуете его на то, чтобы глядеться в зеркало; не делайте этого, потому что кончится тем, что ваш офицерский мундир вам надоест, как всё то, что вы видите слишком часто, — это у вас в характере.
Если б меня не клонило ко сну, я бы с вами обо всем этом поговорила — но невозможно. Передайте, пожалуйста, бабушке мое почтение.
Целую вас от всего сердца.
Датируется 1835 годом потому, что в письме А. М. Верещагина поздравляет Лермонтова с офицерским званием, которое он получил 1 августа 1835 года.
Стр. 468, строки 23–24. «Pour votre dessin, on dit que vous faites des progrés étonnants» («Что касается вашего рисования, говорят, что вы делаете удивительные успехи»). До нашего времени дошла только часть живописных работ Лермонтова: 11 картин маслом, 51 акварель, 50 рисунков на отдельных листах, два альбома, содержащие 220 рисунков и набросков и около 70 зарисовок, находящихся в его рукописях. О Лермонтове-художнике см. статью Н. Пахомова «Живописное наследство Лермонтова» («Лит. наследство», т. 45–46, 1948, стр. 55-222).
Стр. 468, строки 25–26. «…le tableau que vous avez envoyé à Alexis est charmant» («…картина, которую вы прислали Алексею, очаровательна»). Речь идет о картине Лермонтова «Предок Лерма», присланной Лопухину в начале 1833 года (см. настоящий том, стр. 768 и 803).
Стр. 468, строка 26. «Et votre musique?» («A ваша музыка?»). О музыкальности Лермонтова см. настоящий том, стр. 385, 680, <2>).
Стр. 468, строка 27. «La Muette de Portici» («Немая из Портичи») — название оперы, написанной в 1828 году французским композитором Д.-Ф. Обером (1782–1871). В России эта опера ставилась в Петербурге в Александринском театре с 1834 года под названием «Фенелла» (см. настоящий том, стр. 643).
Стр. 468, строка 27. «…le duo de Sémiramis» («…дуэт из „Семирамиды“») — опера «Семирамида» написана в 1823 году итальянским композитором Россини (1792–1868).
Печатается по автографу — ГПБ, Собр. рукописей М. Ю. Лермонтова, № 58, 2 л., с датой в конце письма, после подписи.
Имеется копия — ИРЛИ, оп. 2, № 107, 2 л.
Впервые опубликовано в Соч. под ред. Висковатова (т. 6, 1891, Приложение II, стр. 5–6), с неточностями и пропусками, полностью — в книге: П. Е. Щеголев. Книга о Лермонтове, вып. I. 1929, стр. 223–225.
Повидимому, письмо вошло в «Опись переномерованным бумагам корнета Лермантова» под № 15 (см. настоящий том, стр. 474 и 776).
Стр. 469, строка 16. «…и тебя отпустят». Речь идет о служебном отпуске Лермонтова, который он получил 20 декабря 1835 года.
