комнаты. Когда еще смогу потом… после обрезания. А бабы давно не было. Князья или не князь?»
— Как звать? — спросил он, беря ее за подбородок и заглядывая в лицо. Не красавица, но без вечных оспин. Глаза серые, кровь азиатская чувствуется в разрезе и скулах сразу, но не уродка, как плосколицые мунголы. Были у нее в роду славяне.
— Янылбика, — сказал Стоян. — Язык сломаешь. Она по-русски-то не умеет, только на своем. Дикарка.
— Вон пошли, — скомандовал Ульрих. — Все.
Комната мгновенно опустела. Баба с периной шмыгнула мимо, обдав ветерком, Стоян просто растворился в воздухе.
— Не понимаешь? — спросил Ульрих девушку. Она молча смотрела ему в глаза. — Ну может, так и лучше, — сказал он сам себе. — Не надо ничего объяснять.
Он сдернул с ее головы платок, и толстая черная коса упала ниже колен. Властно притянул к себе и поцеловал в податливые губы, отстранил и сжал грудь. Рука скользнула ниже, задрав подол сарафана. Девушка покорно подняла руки, и платье полетело в сторону. Под ним ничего не было. Голое нежное тело с плоским животом и торчащими грудками. Хрупкая и тонкая, еще не женская, а девичья фигура. Ульрих развернул ее к кровати и подтолкнул вперед. Покорность его страшно возбуждала, и он буквально выпрыгнул из одежды. С минуту они смотрели друг на друга. Девушка напряженно дышала, лежа под ним. Ульрих погладил ее густые волосы, потом поцеловал шею и грудь и, чувствуя, что уже не может сдерживаться, рыча, навалился сверху. Она тонко вскрикнула и вцепилась ему в плечи, одновременно обхватив ногами поясницу.
Был у нее муж или нет, но девственницей Янылбика не была, и тело ее охотно реагировало встречными движениями на Ульриховы действия. Она лежала, закрыв глаза, закусив губу, и тихонько постанывала на все убыстряющиеся движения. Под конец уже бешено извивалась и кричала в голос. Когда Ульрих рухнул без сил, девушка легла рядом и принялась уверенно ласкать его. Она очень хорошо знала, какого места коснуться, где поцеловать и прижаться. Очень скоро он почувствовал приступ желания и попытался вновь приступить к действиям, но был мягко остановлен. Теперь она все делала сама, усевшись сверху и вжимаясь так, чтобы впустить как можно глубже мужчину. Она никуда не спешила, медленно доводя его до высшего удовольствия.
«Каждый старается на свой лад, — подумал Ульрих под утро. — Могу выгнать, а могу, оказывается, и вовсе без суда повесить. Удобно. Хозяину можно многое, и потребовать ответа с меня, пока я полезен, могут разве что Каган, шейх Акбар и боярин Строев. Но я и сам отказываться от таких подарков не собираюсь. Чем хорошо мусульманство так это возможностью практически свободно при жене иметь сколько угодно наложниц. Да и жен может быть четыре. Хотелось бы до самой смерти иметь здоровья на всех. Тут и одна все силы вытянула. Где она набралась этого? Надо расспросить Стояна хорошо. А нет ли в тех местах еще каких подходящих красавиц с долгами? И что у меня там за владения вообще? Сколько доходу и оброка?»
Интересный человек был мой предок. Князь, генерал, а потом и Главнокомандующий армией. Участник практически всех походов Багатура, по праву получившего почетное прозвище Меч Ислама и в свою очередь наградившего Ульриха званием Насир ад-дуниа ва-д-дин — Защита мира и веры. Было за что. Армию тот создавал практически с пустого места и, поставив на массовое огнестрельное оружие и легкие пушки в строю вместо рукопашного боя, умудрялся раз за разом бить всех соседей. Не он изобрел линейную тактику, но он успешно ее применил одним из первых. Еще неизвестно, кто там на самом деле был участник, а кто руководитель и вдохновитель завоеваний. Это даже не пытаясь отрицать роль Кагана и важность его решений, но Багатур никогда не руководил лично армией. И правильно. Каждый должен заниматься своим делом. Одни — руководить, принимая политические решения. Другие — водить полки в бой.
Начиналось-то совсем невесело. Вместо получения денег и тренировок новобранцев пришлось подавлять восстание в Казани и Башкирии, куда сбежали многие недовольные князья. Булгария была богатейшим местом на Волжском торговом пути. В Казани имелось огромное количество каменных строений, мощеные улицы, мечети, бани и даже водопровод. Давали себя знать и старые разногласия. Местное население еще не забыло независимости, а при Орде здесь находилась одна из ставок хана, и сепаратистские настроения в Поволжье были сильны. Они надеялись выиграть в противостоянии с Владимиром и посадить на трон своего Кагана.
Далеко не всем пришлось по душе усиление шейха саклавитов и гонения на суннитов. Впервые именно там Ульрих (именуемый в русских документах исключительно по новому имени — Муса) показал, на что способен, отбивая атаки многочисленной конницы пехотными каре. Потом, в победных докладах, присутствовали дикие цифры соотношения потерь. Тысячи башкир — и десятки в обороняющихся полках. Современные историки категорически отказываются верить в подобный результат. Может, и приврал, как теперь проверишь, зато получил в награду свободу рук и выбил из Кагана разрешение на прием в полки иноверцев, с последующими льготами, а суннитское влияние после кровопролитного мятежа окончательно исчезло в стране.
Немало этому способствовали ихваны.[25] Целые общины саклавитов целенаправленно селили в усмиренных районах на конфискованных у мятежников землях. В каждой ихванской общине возводилась мечеть, служившая также в качестве военного оборонительного форта, а сами ихваны становились не только земледельцами, но и воинами государства. К концу правления Багатура по всей стране было организовано более двухсот подобных поселений, включавших не менее шестидесяти тысяч человек, готовых по первому призыву вступить в войну с «неверными». В каждом непременно был улем (религиозный наставник), подготовленный в специальных учебных заведениях. Практически они выполняли роль проповедников и агентов Кагана.
Под конец жизни Ульриха-Мусы в армии «новой модели» было шестьдесят солдатских полков, тридцать два полка гусар, драгун, копейщиков и рейтар. Вместе они составляли шестьдесят пять процентов всех полевых войск Руси. От насчитывавшей некогда десятки тысяч всадников поместной милиции осталось всего лишь меньше десятой части всей численности армии.
Артиллерия была тогда тесно связана с добычей руд и выплавкой металла. Он все это хозяйство, что называется, курировал. Стандартизация, проверка качества поставляемого огнестрельного оружия и разрешения на строительство новых заводов по профилю были на Ульрихе. Методы ревизии, по нынешним временам, были выходящими за всякие рамки законности. Взятки на Руси всегда брали, и он ничем не отличался от других, но только если это не касалось его возлюбленной армии. Тут воров вешали без раздумий, а не выполнивших обещанное иностранцев высылали из страны или сильно били по карману.
В каждом полку Ульрих в обязательном порядке имел не меньше двух рот иноверцев. За их счет бремя рекрутства с саклавитов снижалось, а численность армии росла. Иудеи, христиане и мусульмане умело им стравливались в соревновании — кто лучше выполнит очередную уставную норму или победит в стрельбах. Естественно, все старались получить награду и доказать другим ротам, кто лучше всех, повышая показатели. Одновременно они были вынуждены сражаться с врагом бок о бок, и всякие проявления религиозной вражды жестоко подавлялись, да со временем и привыкали друг к другу. Служба продолжалась много лет, деваться некуда. Отслужив свой срок, солдаты, а что еще важнее, и их семьи, получали землю для поселения и равные права с мусульманами. Была только одна тонкость. Чисто по-восточному обещание выполнялось очень оригинально.
На Руси привыкшие к оружию иноверцы не особо были нужны. Поэтому их отправляли (и даже немного денег и имущества на дорогу давали) как можно дальше. На границу сибирской степи, прикрывать от набегов, на Кавказ, на Алтай, в Амурский край, а позже уже и в Среднюю Азию и Маньчжурию. Тут удачно совпало для русских переселенцев падение китайской династии Мин. В первое время маньчжурам было не до новых пришельцев на севере, а позже их уже выбить не представлялось возможным.
Так и родились Вольные войска, заселяющие пустые (или почти пустые) земли, не платящие налогов и получающие от Кагана поддержку оружием, но взамен выделявшие определенное количество бойцов в случае войны и объясачивающие местное население в пользу Кагана. В первое время Вольные войска были практически автономны, насколько могут быть самостоятельны отряды людей, находящиеся за тысячи километров от губернаторов и властей.
