- И слышу тоже. Ясен пень не все время, - сказал он сквозь зубы. - Напрягаться надо, но сейчас уж больно любопытно.
- Уже и полиглот стал?
- Да по-русски они говорят. Он хмыкнул. - Ругаются. Она трындит - такой шанс один раз в жизни бывает. Заодно и проблемы решат.
- Какие?
- Откуда я знаю? Денежные. Не мешай!
А суперменистость ума не добавляет. От наличия умения прожигать взглядом танковую броню ума палата не образуется. Вера в собственную неуязвимость до могилы многих уже довела. Уперся рогом и все прет, не обращая внимания на окружающую действительность. Все говорят, заглохни и успокойся, потом попробуем снова, а он нет. Ей Богу большие деньги до добра не доводят. Кому он и что хочет доказать? Вот получит свой миллиард, а дальше что лежать на теплом песочке у синего моря и греться на солнышке? На год меня бы хватило, а потом взбешусь обязательно. Человек должен иметь впереди цель, без этого жизнь не интересна. Да, не задумываться о пропитании и заниматься интересным тебе делом, но и в три горла жрать тоже не будешь. Одна радость, он еще не успел забронзоветь в виде памятника и в собственное всезнайство и непогрешимость пока не окончательно уверовал.
Никита быстро повернулся ко мне передом, конторе задом и через секунду стало понятно происходящее. В дверь выглянула Энджи, приглашая вернуться. Переходим к дальнейшей процедуре - торговле, главное чтобы не было потом больно.
Ивэн вышел из машины, на прощанье сильно хлопнув дверью нашего шевроле семьдесят девятого года, и направился в небольшой ресторанчик, у которого было припарковано сразу три автомобиля с красноречивыми надписями про полицию. Всю дорогу, а шестьдесят миль для американца не крюк, он бесконечно звонил и радовал слушателей на том конце трубки своим предстоящим посещением города. Кого-то приглашал встретиться, с кем-то объяснялся невразумительными намеками, но никто из собеседников его не послал крайне далеко. Уже хорошо. Дело движется семимильными шагами, знать бы еще в каком направлении.
Переговоры прошли в теплой и дружественной обстановке. Ругались и старались выгадать побольше они не слишком долго. Я в этом не участвовал, исключительно подтверждая умным видом и кивками негодующие возгласы Никиты. Все равно деньги его, а я торговаться никогда не умел. Теперь соглашение наше смотрелось просто замечательно. Они обеспечивают все положенное частным сыщикам: слежку, подслушку, незаконное проникновение в жилище, купленное на черном рынке оружие, силовую поддержку, включая дополнительных специалистов, и выкатывают при необходимости хороших адвокатов. Мы (в лице Никиты) все это оплачиваем по ценам, от которых у меня дома полезли бы глаза на лоб. Правда, в «Щите» все это было еще дороже и они никогда бы не согласились делать ничего противозаконного. Так что мы вроде как в серьезном выигрыше. По ходу ему теперь бежать в банк и закладывать свой особняк, все равно там больше жить нельзя - засветился, а деньги требуются в большом количестве.
Второй пункт нашего неписанного соглашения гласил, что в случае если мы все-таки впарим свое гениальное магическое (а ничем кроме магии наличие такое предмета как «этак» не объяснишь), то им положено два процента от прибыли. Поскольку никто, даже автор этой идеи Никита, не представлял, во что это выльется, они даже не особо настаивали на первоначально оглашенных десяти процентов. Это была сумма просто для торговли, так что в итоге все остались друг другом довольны. В этом сверхзамечательном варианте ранее выплаченные за труды доллары будут автоматически отминусованы из их доли. Мне чисто любопытно как все это может выглядеть в конце. Уж точно не в виде вагона наличных. Таких денег ни у кого нет и быть не может. Эдак я выясню, какие бывают облигации, акции и прочие таинственные бумажки ранее незнакомые ни одному из окружавших меня людей.
- Откуда уверенность, что он выяснит подробности? - поинтересовался я у уверенно правящей по улице Энджи. Меня слегка смущала ее одежда. Не дизайнер я, но уж слово Армани прочитать способен. Не ходят в таких шмотках захолустные детективы.
- По всем законам полицейские не слишком любят делиться подробностями. Даже с жертвой нападения, - она криво усмехнулась и я ее вполне понимаю. За пятерых застреленных в другой ситуации Никита бы долго отмывался сидя в камере, - говорить не хотят.
- Ему не откажут, - рассеяно сказала Энджи, лавируя в сплошном потоке машин. - Ты что не знаешь? Он больше двадцати лет проработал в городе и последняя должность начальник участка.
- Честное благородное я про вас услышал впервые сегодня утром от Новаковского.
А в возрасте я ошибся, подумал. Получается ему под пятьдесят должно быть. Хорошо сохранился. Или это тоже признак оборотня? Надо потом Никиту спросить.
- А кто такой тат знаешь.
- Я бывал на Кавказе. Аварца от кумыка отличу.
- И на чьей стороне воевал? - ехидно спрашивает.
- Похищенных приходилось освобождать несколько раз, - сказал чистую правду.
- За выкуп?
- Когда как. Деньги, силовые акции, обмен.
- Как это обмен? - удивилась она.
- Если точно знаешь, кто человека украл, заходишь в деревню и берешь его родственников. Лучше прямых. Иногда из одного отряда боевиков меняют. Или вообще посторонние платят похитителю, а их родственника отпускают. Это уж как получится. И чтобы не задавала глупых вопросов дальше все идет по принципу око за око. Если похищенного убивают или увечат, применяется зеркальная методика с заложником. Как с тем человеком поступают, в котором ты заинтересован, так надо и с обменянным действовать. Отпускать его нельзя, в следующий раз уважать не будут. Не часто, но бывает.
Она искоса посмотрела на меня.
- Нет, - отрицательно помотал головой. - Я - нет, но знаю, кто это делал. Иногда по другому просто нельзя. Посадить тебя на цепь и регулярно бить, а женщин еще и коллективно насиловать, быстро весь гуманизм испаряется при виде такого. Не у всех еще и деньги есть на выкуп, сидят месяцами и годами, пока в совершенно забитое животное не превращаются. Бывает из психушки уже не выходят. Думаешь, им потом хочется с теми, кто это видел встречаться? Обычно благодарят только в первые минуты, а потом стараются не вспоминать. Неприятная это тема и лучше не продолжать. И уж рассказывать про все делишки, происходящие в местах, где законов нет, не стоит даже без упоминания имен. Иногда официальные власти старательно закрывают глаза на действия абсолютно левых групп в их зоне ответственности и запросто отрекутся о собственных приказов, когда жареным запахнет.
- А что потом скажет прокуратура? - удивленно спросила Энджи.
- Обычно, - после длительного раздумья о странных представлениях наивных американцев отвечаю я, - про такого зверя в горах никто не слышал. Однако случается и просят бумажки оформить. Главное случайно не пострелять гражданских лиц в большом количестве.
Объясни мне лучше, почему заслуженный полицейский сидит в таком странном месте, а не там где его прекрасно знают и работать будет проще. Вроде двадцать лет стандартный срок контракта в полиции до выхода на пенсию или я чего-то не понимаю?
- А ты вообще в нашей жизни много соображаешь? - вздохнув, спросила Энджи.
- Первый раз нахожусь стране, где текут молочные реки, с кисельными берегами, полное равноправие с исключительной толерантностью и либералы сообщают о своей ориентации всем встречным. У нас за такое можно и в морду получить.
- У вас это где?
Я сделал вид, что не слышу. Надо лучше следить за языком.
- Если черные добились равных прав к концу шестидесятых, - объяснила Энджи, - то на нас большинство законов стало распространяться только в восьмидесятые. Двадцать лет назад в государственные органы и правительственные организации не брали, ни при каких условиях. Даже в армию не брали. Существовал ограниченный доступ к здравоохранению, правительственным и образовательным программам. Запрещалось работать в юриспруденции и медицине. Тогда был длинный список на семьдесят с лишним профессий, куда оборотни не допускались. Естественно все тщательно скрывали от окружающих
