покрылись плотной грязевой коркой. Пистолет оттягивал карман, норовя выпасть. И Еве пришлось взять в руку, хотя так ползти было еще неудобнее. Но Ева все равно ползла и остановилась, лишь уткнувшись в чьи-то ноги. Потрогала. Отпустила. Труп.
А рядом и второй.
На третьем сидела рысь, жадно вырывая из распоротого живота кишки. Они лиловыми макаронинами вываливались из пасти, и рысь часто и быстро глотала. На Еву она не обратил внимания.
И крысообразная тварь, налетев, лишь уставилась удивленно и отступила.
Уходить надо. Пока есть шанс. Пока еще везет. Везение, оно же ненадолго.
На девчонку Ева наткнулась случайно. Она пятилась-пятилась, врезалась в упругий бутон росянки, повернувшись, пальнула наугад. А пуля взяла и перебила центральную жилку. Из нее плеснуло соком, как из распоротой артерии. Запахло жженым сахаром. И тяжелый лист развернулся, выставил спицы-шипы, отпуская добычу.
Девчонка была жива. Лежала, смотрела на пробитые ноги, и ничего не делала. Даже когда Ева ухватила ее за руку, не шелохнулась.
- Вставай!
Веки смежились.
- Вставай же! Ты можешь... ну давай, ну пожалуйста, помоги мне.
И себе помоги, чтоб тебя! Девчонка открыла глаза и снова закрыла. Кукла чертова! Ненормальная! Идиотка! И Ева, привычно ухватившись за запястья - хотя бы тонкие, волочь удобно - потянула раненую.
Боялась - не дотащит. Сил не хватит. Ловкости. Времени. Или просто удачи: Еве никогда особо не везло. Но сегодня нужно. Спасти нужно. Хоть кого-нибудь!
И вывалившись на кромку тротуара, ставшего незримой границей между 'там' и 'здесь', Ева прижала пальцы к шее спасенной. Пульс был. А девчонка опять открыла глаза и спросила:
- Зачем?
- Затем!
Подлетевшая женщина в зеленом халате оттеснила Еву.
А поселок продолжал принимать гостей. Суетились ласки и хорьки, копошились бобры, ворочалась черная медвежья туша. Зверь бродил и озирался, точно не понимал, что он здесь делает. Осевший дом затянули побеги плюща. Почки раскрывались, торопливо вываливая алые венчики цветов. Ветер срывал пыльцу и растягивал тучей мути.
Во всем этом не было смысла. И стоило об этом подумать, как справа короткими очередями застучал пулемет. Слева вскипело алое облако взрыва. Ударная волна разметала и людей, и тварей, звуковая выключила Еву.
Стало вдруг тихо.
Тенями метались кадавры. Плавно, словно танцуя, двигались люди. Сталкивались. Крутились. Стреляли. Пули молча рвали воздух, и только когда одна вошла в стену над ухом Евы, звук вернулся.
Тод стоял в двух шагах. В правой руке его был дробовик, в левой - тяжелый пистолет. Стрелял Тод одиночными. И стрелял метко. Из-за спины андроида выглядывала Айне. Девчонка держалась в тени, с явным интересом наблюдая за происходящим.
Ева не сразу поняла, что стихи читает андроид. Выдает строчки сухо, как пулемет очереди. И на пули слов напарываются твари. Подкатываются и отступают, не смея пересечь незримую черту. Вокруг Тода образовалось мертвое пространство.
Суставчатое щупальце выстрелило из-под земли, но было встречено пинком. Прижато к земле и переломано. Хруст Ева не услышала. Она почему-то вообще ничего не слышала, кроме этих идиотских стихов. Тод, не нарушая ритма и дыхания, сбил нетопыря и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, всадил пулю в глаз зверя, похожего на застиранного плюшевого медведя.
Ева сунула пальцы в уши, пытаясь нащупать барабанные перепонки. И сама рассмеялась от нелепости ситуации. Людей убивают, а этому плевать. Он стихи читает.
И на месте стоит. Ему все равно, что делается там, если здесь тишина.
Ева помахала рукой Айне. Подмигнула. И сколько могла, вдохнула порченного гарью воздуха. Если и им плевать, то и Еве тоже. Ева постоит рядышком. Или посидит. Ева спасала, а оказывается, никого спасать не надо. Девчонка ведь даже не поняла, зачем это. А раз так...
На тротуар выкатилась ошалевшая рысь и завертелась, норовя дотянуться зубами до развороченного дробью бока. И легла в полуметре от Айне. Девчонка высунулась, с пристальным вниманием вглядываясь во вскрытый пулей череп. Покосившись на Тода, она вытянула руку и сунула пальцы в серое месиво мозга.
Еву затошнило.
