давало нешуточную прибыль.
Так что хоронить Аляску было безусловно рано. Ее следовало оставить на будущее именно так толковый хозяин и поступает. Но толкового хозяина, увы, в тот момент в Петербурге уже не имелось…
Когда-нибудь я обязательно напишу отдельную большую книгу о Русской Америке - тема интереснейшая, таит материал на десятки авантюрных романов…
Для стройного развития нашего повествования (напоминаю, к убийству Распутина мы движемся неспешно, издалека, от самых истоков) нужно более-менее обстоятельно рассказать о всевозможных, пышно выражаясь, течениях общественной мысли, расцветших во времена Александра II, иные из них как раз и привели к той ситуации, которая закончилась вступлением России в Первую мировую войну и ночными выстрелами во дворе Юсуповского дворца.
Начнем с предшественника иных нынешних интеллигентов, которые до сих пор на своих ободранных кухоньках, презрительно оттопыря губу, поносят «эту страну» (где все же вынуждены обитать, поскольку никакой другой стране и даром не нужны по причине собственной полной никчемности).
Жил-был еще при Николае I прародитель всех этих сегодняшних болтунов - Петр Яковлевич Чаадаев, которого иные восторженные борзописцы и сегодня именуют мыслителем без всяких кавычек.
Однако кавычки в данном случае совершенно необходимы.
Означенный Чаадаев вообще-то храбро воевал в двенадцатом году, будучи офицером гвардейской кавалерии, дослужился до ротмистра, но вышел в отставку - и тут-то его обуял писательский зуд. Хотя понятия «интеллигент» тогда еще не существовало, Чаадаев был истинным интеллигентом — во-первых, он брался судить решительно обо всех мировых вопросах, во-вторых, отличался полнейшей неспособностью сам зарабатывать себе на приличное существование. Была у него сестра, владелица невеликого имения, она-то как раз хозяйствовала неплохо, вот с нее Петр Яковлевич всю жизнь деньги и тянул, а она, дуреха, давала, радуясь, что братец у нее такой умственный и образованный…
Чаадаев, как я уже говорил, писал обо всем, что только приходило ему в голову - но, в отличие от иных графоманов, не складывал написанное под стол, а надоедал своими высокоумными рассуждениями и редакциям журналов, и коронованным особам. Именно так. Зачем-то отправил в Париж королю Луи-Филиппу прочувствованное письмо: «Безвестный художник из далекой и малоизвестной в вашей прекрасной Франции страны, я осмеливаюсь предложить вашему величеству первые страницы произведения, в котором излагаю план воссоздания главных памятников древней архитектуры моей страны».
На кой черт французскому императору этот «план воссоздания»? Император невежливо промолчал и в переписку не вступил - как и многие другие высокопоставленные адресаты из нескольких стран, которым Чаадаев рассылал подобные эпистоляры.
Что любопытно, родному брату Чаадаев писал другие послания, гораздо более приземленные:
«Ты хочешь, чтобы я обстоятельно тебе сказал, зачем мне нужны деньги. Я слишком учтив, чтобы с тобой спорить и потому соглашаюсь, что ты туп, но есть мера на все и на тупость. Неужели ты не знал, что 15 000 мне мало? Неужели ты не видел, что я издерживал всегда более? Неужели ты не знал, что это происходит оттого, что я живу в трактире для того, что не в состоянии нарядиться на квартире?»
О чем речь? Да просто-напросто Чаадаев привык жить хорошо, а денег у него нету. Вот брат и должен занять где-нибудь для него тысяч десять пятнадцать двадцать (и отдавать, естественно, будет не Чаадаев, а брат). Брат, судя по всему, в толк не возьмет, почему он должен заниматься такими вещами вот «мыслитель» его и честит тупицей…
Читать Чаадаева тяжело - сплошной «поток сознания» с постоянно ускользающим смыслом. То же самое, надо полагать, чувствовали те, кому он свои творения рассылал пачками. Потому и ответов не писал. Чтобы утешиться, Чаадаев строчил
Я не шучу! Подобные письма сохранились и даже давным-давно опубликованы в академических изданиях…
Потом Чаадаева
Это уж было чересчур. Пушкин, в юности смотревший на Чаадаева снизу вверх и часами слушавший его философствование, сейчас, в свои зрелые годы, резко выступил против подобных закидонов и буквально отхлестал «мыслителя» в своем знаменитом письме:
«Положа руку на сердце, не находите ли Вы и в нынешней России нечто, что поразит будущего историка? Неужели Вы думаете, что он поместит нас вне Европы? Я всем сердцем привязан к Государю, но все-таки я далеко не всем, что творится вокруг, восхищаюсь. Как писателю, мне бывает горько. Как человек, у которого есть свои предрассудки, я бываю задет - но, клянусь честью, ни за что на свете не хотел бы я переменить родину, отказаться от истории наших предков, от такой, какую нам Бог послал…»
Николай I (должно быть, решив не создавать без особой нужды «мучеников»), поступил проще и гуманнее — объявил Чаадаева сумасшедшим и отдал под надзор полицейских врачей. Осилив пухлый том чаадаевского словоблудия, я с императором согласен целиком и полностью…
И еще одно любопытное свидетельство из времен уже Крымской войны, касающееся историка Пекарского (еще не ставшего в те годы академиком).
«Когда в Петербурге сделалось известно, что нас разбили под Черной (неудачное для русских войск сражение на Черной речке в Крыму. —
Вот откуда ноги растут и корешки тянутся! Гораздо позже, уже в XX веке, духовные последователи Пекарского будут посылать поздравительные телеграммы японскому императору по случаю его очередной победы над русскими…
Существовали еще два относительно безобидных течения: западники и славянофилы. Суть ясна из названия: первые полагали, что России следует старательно перенимать опыт Запада, только им и руководствуясь, а вторые упирали на самобытность Святой Руси и ее особый, отличающийся от всех прочих путь. В общем, и тех, и других можно смело считать тихими городскими сумасшедшими, и не более того. Когда-то меж ними кипели яростные битвы с привлечением лучших умов, перьев и средств массовой информации, кипели дискуссии, которыми увлекалась «вся Россия». Но в том-то и глубинная суть, что ни те, ни другие в общем не оказали никакого мало-мальски заметного влияния на жизнь страны, на ее политику, экономику, культуру. А следовательно, все их интеллектуальные упражнения пропали впустую, весь пар ушел в свисток, и представляют они теперь чисто энтомологический интерес…
Да, комический штришок к портрету. Славянофилы, одержимые исконностью и посконностью, в свое время решили перейти от слов к делу и заняться наглядной агитацией. Боже упаси, никаких листовок, митингов и бомб! Они просто-напросто, потратив немаленькие денежки, пошили себе старинные одежды (века шестнадцатого, а то и ранее) и, облачившись в них, принялись важно разгуливать по улицам Москвы и Петербурга - отчего-то полагая, что простой народ тут же умилится, восхитится и воздаст им хвалу за духовную близость к корням и истокам…
Увы, разочарование оказалось жестоким… «Простой народ» ухитрился не опознать в господах славянофилах… славян! Простодушно полагал ряженых господ иностранцами среднеазиатского происхождения - персиянами, бухарцами, а то и индусами!
Я не шучу, господа мои! Именно так и обстояло, остались иронические воспоминания современников. Простонародье, лишенное высокой духовности, цинично глазело на диковинных пришельцев, собравшись толпой, и восклицало что-то вроде: Глянь, Мишка, персюки! Поди фокус-покус казать зачнут!
- Да нет, Вань, это точно казанские татары, шурум-бурум на продажу привезли…
